Живая Этика и марксизм

[csdoc]

Сообщение от Consta

Вы же вроде как сами приводили про "не открывайте случайных книг" - ну и зачем тогда упорствовать с Ильиным? - Оставьте уже мертвеца мертвецам, это человек уходящей эпохи. Или вам на форуме, посвященной Рерихам и теософии больше нечего цитировать кроме откровенного фашиста? Отряхните уже эту ветхлость.

"Эпоха сменилась – власть заговорила языком Ивана Ильина".

(2003; газета "Консерватор")

Андрей Окара

"ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК" ВЛАДИМИРА ПУТИНА

Исполнилось 120 лет со дня рождения русского философа Ивана Ильина

Я до сих пор до конца не понимаю, почему Ивана Ильина числят среди консерваторов. То есть, конечно, оно и вправду так, если весь мир делить на консерваторов и неконсерваторов. Но если смотреть стереоскопически, то консерваторы – это те, кто ратует за неизменность бытия в его видимо-осязаемых и сущностных, онтологических параметрах.

За авторитет, традицию, семью, частную собственность, роль государства, за монарха, если его не свергли и не зарезали на крутом историческом вираже, – словом, за устои, стабильность, незыблемость. Но всё это – явно идеология субпассионариев, людей без жизненного драйва: консерватору полагается быть довольным жизнью и уповать на то, что будущее будет похоже на прошлое.

Иван Ильин – человек иного типа, да и самоопределялся он иначе, называя свой "консерватизм" "творческим", то есть таким, который способен к самому радикальному обновлению. Только вот парадигма этого самого обновления должна четко соответствовать не видимой гармонии прошлого, а абсолютным идеалам духа. Именно такого рода идеология называется крамольным нынче словосочетанием "Консервативная Революция".

Классические консерваторы – современники Ильина, оказавшиеся после революции в эмиграции, – печалились по "недавнему прошлому", по старой России – империи Романовых, которую лет пятнадцать назад потерял Говорухин. Они исходили из представления о том, что источник зла – где-то вне, снаружи, поэтому их политическая программа чаще всего сводилась к восстановлению прежнего строя, к возрождению – например, всё той же империи Романовых, пусть даже и без умученной новой властью царской династии.

Иначе Ильин – идеал для него был в "отдаленном прошлом", в "Золотом веке". Истоки Октября Иван Ильин, как, впрочем, и евразийцы, видел во внутренних несовершенствах, во влиянии всеразрушающей энтропии, в кризисе правосознания, в вырождении органического понимания государства, шире – бытия в целом, в смерти религиозного чувства.

Итак, чем нам дорог Иван Ильин и за что мы – и консерваторы, и консервативные революционеры, и все прочие – должны его любить и помнить?

За лучшую (по мнению гегелеведов) книгу о Гегеле.

За теорию "кастового" общества, где "касты" определяются не по рождению и не по крови, а в соответствии с чувством "верного духовного ранга".

За этику сопротивления злу силой, то есть за "добро с кулаками".

За модель правового государства и гражданского общества. Понятно, что эти концепции, столь нежно любимые всевозможными Соросами и так упорно навязываемые ими России, родились на чуждой для восточнохристианской цивилизации почве. Но если они не подходят, а к советской модели неправового государства возврата тоже нет, тогда что? Иван Ильин в своих теоретических работах попытался дать ответ и на этот вопрос.

За масштабность и системность социально-философского учения. А ведь именно этого всегда не хватало русской мысли, в которой нет и близко всеобъемлющих, концептуально выстроенных трактатов типа "О духе законов" Монтескьё, "Об общественном договоре" Руссо, "Левиафана" Гоббса или "Философии права" Гегеля. Православие, в отличие от западного христианства, в большей степени ориентировано на жизнь вечную, а не на ценности "этого" мира, не на социальную сферу, поэтому в русской философии речь идет, как правило, не о чьем-то политико-правовом учении, а о политико-правовых взглядах и мыслях.

За "оправдание права". В русской традиции право всегда понималось как "зло", поскольку представляло собой исключительно формальный регулятор исключительно внешней, социальной жизни людей. Мораль и нравственность по своему статусу были значительно более ценными явлениями. Ильин же переосмыслил сущность права исходя из сугубо русских цивилизационных предпосылок.

За уникальную теорию правосознания и естественного права. Правосознание, по Ильину, – это основа всей социальной этики, оно понимается не просто как формально-юридическая, но как некая универсальная философская категория – как эйдосы у Платона или абсолютный дух у Гегеля. Правосознание – как естественное чувство права и правоты, особая духовная настроенность инстинкта в отношении к себе и к другим людям, как особого рода "инстинктивное правочувствие", в котором человек утверждает свою собственную духовность и признает духовность других людей. Именно из правосознания выводятся все основные социально-политические реалии – государство, общество, власть, правопорядок, естественное право, правовой обычай, правовое поведение индивида. Именно кризисом правосознания поясняется постигшая Российскую империю в 1917 году катастрофа.

За "вертикально"-ориентированное понимание государства: государство как учреждение, но не как корпорация.

За духовно детерминированную теорию формы монархического правления государством. В отличие от большинства монархистов, основным отличием монархии от республики Ильин полагал не внешние признаки (единоличность или коллегиальность верховной власти, ее выборность или наследственность), а духовные – опять-таки, правосознание граждан. Для монархического правосознания характерно мистически-созерцательное отношение к верховной власти, пафос доверия к главе государства, культ традиции, для республиканского правосознания – утилитарно-рационалистическое отношение к власти, пафос гарантий против главы государства (та самая система "сдержек и противовесов").

За критику тоталитаризма, но не с либеральной, а с консервативно-революционной точки зрения: тоталитаризм, по Ильину, убивает любое органическое понимание государства (либерализм же наоборот – как раз стремится к модели "государство-механизм").

За "Наши задачи" – модель построения правового и социально адекватного государства на этических и духовно укорененных началах в посттоталитарной России. По мнению Ильина, любые достижения политической теории имеют смысл лишь в том случае, если они исходят из органического понимания государственности, если они основаны на раскрытии правосознания власти и народа и служат, в конечном итоге, высшему, божественному предназначению человека, а не рассматривают его исключительно как "общественное животное".

И много за что еще.

Вовсе не случайно Иван Ильин считается одним из наиактуальнейших русских мыслителей, чья перспектива – не книжная пыль, а грядущее обновление России. Не зря один кремлевский политтехнолог не так давно то ли с удовольствием, то ли с ужасом и трепетом душевным резюмировал: "Эпоха сменилась – власть заговорила языком Ивана Ильина".

2003.