Рег-ция: 18.09.2008 Сообщения: 8,750 Благодарности: 927 Поблагодарили 3,912 раз(а) в 2,511 сообщениях |  Ответ: 22 апреля День рождения В.И. Ленина
Поставлю здесь вот это от ЛВШ.
Те многочисленные отрывки о Ленине и стране из наших Источников, которые ставились во всех других темах, как и, частично, в этой статье, и есть позиция Братства. Но когда они дополняются личным мнением ЛВШ, получается, на мой взгляд, не слишком удачно. А то и совсем неудачно.
ЗАКЛИНАНИЯ НАД БЕЗДНОЙ. Л.В. ШАПОШНИКОВА
Он обладал исключительной чуткостью к исторической ситуации.
Он почувствовал, что его час настал, настал благодаря войне,
перешедшей в разложение старого строя.
Н.А. Бердяев
Благосостояние народов складывается около одной личности
<...> Такие собиратели не что иное, как мощь Иерархии.
Действительно, при всех явлениях Иерархия избирает фокус,
на который можно устремлять ток. Кроме того, личность
этого порядка обладает осознанным или неосознанным огнем,
делающим общение легким.
Напутствие Вождю
Благодаря Ленину я понял, что, несмотря на Маркса, коммунизм
может быть творческой, созидательной силой. <...>
Для меня было прямо отдыхом поговорить с этим необыкновенным
маленьким человеком, открыто признающим всю громадную трудность
и сложность задач, стоящих перед коммунизмом. Перед ним носятся
видения нового мира, задуманного и построенного на новых началах и
совершенно не похожего на старый.
Г. Уэллс
Нельзя оценивать ни одну из сторон Русской социальной революции, не остановившись на личности ее вождя В.И. Ленина. Среди многих великих фигур XX века Ленин наиболее сложная и противоречивая. В нем как бы сосредоточились все противоположения, вся правда и неправда Русской социальной революции: ее ложные цели и христианское мессианское самопожертвование во имя Общего Блага, личное бескорыстие и жестокость, подвижническое начало русского странничества и фатальное пристрастие чуждому России марксизму, прямолинейный материализм и основанное на нем истовое духоборчество, страстное желание свободы и справедливости для народа и в то же время удушение этой свободы и попрание справедливости и, наконец, титаническая попытка создать первое в истории человечества социалистическое государство — Град Светлый — и в то же время полное отторжение нового мышления, его духовной энергетики, его космического мироощущения.
Он был человеком-мифом, созданным самой революцией. Ленин в глазах этих мифотворцев был всемогущим защитником и добрым “новым” царем. Взбунтовавшаяся Россия религиозно верила в него, приписывая ему все то лучшее, что создавало за века народное духовное воображение. Люди мечтали о том, что наконец придет Спаситель, неважно, Христос или вождь революции, и в этой бескрайней, разнообразной, многострадальной стране, похожей на Космос, все уладится и народ заживет припеваючи, так, как это изображено на прекрасной картине Рериха “Три Радости”.
Через несколько десятков лет, когда основанное им государство, укрепляемое его последователями с помощью насилия и принуждения, начнет рушиться, исчерпав свою энергетику, возникнет новый миф о Ленине: злодее, который и был повинен во всем том, что случилось с Россией в XX веке. Эта мифологическая полярность саги о Ленине не давала представления ни о его реальной личности, ни о его деяниях. Она отражала лишь Большие Ожидания народа, а потом его же Великие Разочарования и Великую Скорбь по жертвам, принесенным им на алтарь Русской социальной революции во имя несостоявшегося “светлого будущего” — Царства Божьего на земле. Правда же о вожде находилась где-то посередине этих крайностей, отрицавших друг друга.
И какими бы ни были цели его жизни или ее результаты, подвижническая, героическая ее сторона не вызывает сомнений и заслуживает всяческого уважения и его единомышленников, и тех, кто с ним не был согласен. Наличие героического начала свидетельствует о присутствии высокого и развитого Духа в человеке, даже если этот человек, в силу своих субъективных взглядов, отрицает существование Духа, как такового, или преуменьшает многократно его значение в историческом процессе.
Бердяев, которого именно Ленин выслал из России в 1922 году, так пишет о нем: “Бескорыстный человек, абсолютно преданный идее, он даже не был особенно честолюбивым и властолюбивым человеком, он мало думал о себе. Но исключительная одержимость одной идеей привела к страшному сужению сознания и к нравственному перерождению, к допущению совершенно безнравственных средств в борьбе. Ленин был человеком судьбы, роковой человек, в этом его сила”[1].
Именно он, Ленин, вождь Русской революции, изменил не только Россию, но и мир в целом, и поэтому его нужно рассматривать как фигуру мирового масштаба. Величие Ленина, а он был действительно велик и как личность, и как государственный деятель, нельзя оценивать усредненными обывательскими мерками. Бердяевское определение Ленина как “человека судьбы” заслуживает особого внимания. Оно созвучно мысли, высказанной одним из Учителей в книге “Община”. “Появление Ленина примите, как знак чуткости Космоса”[2]. “Человек судьбы” есть личность, без участия которой в историческом процессе не могут совершиться какие-то события, идущие в ритме Космической эволюции. Сама же личность при этом может осознавать или не осознавать космический смысл своей деятельности. В данном случае можно утверждать, что такого осознания не было. Ибо марксистская теория, страстным приверженцем которой был Ленин, полностью отрицала связь социальной жизни человека с космическими процессами. Кармический энергетический поток, в котором в данном времени уже было запрограммировано появление такой личности, как Ленин, вел его по начертанному пути. На что будут направлены усилия этой личности и какими путями они будут реализовываться, зависело полностью от свободы ее воли, от ее нравственного выбора. В результате эволюционной запрограммированности Ленина как “человека судьбы” и блеснул в пространстве России тот “знак чуткости Космоса”, о котором упомянуто в “Общине”. Именно эволюционная точка зрения космического мироощущения дает нам возможность правильно оценить личность и деятельность вождя Русской социальной революции. Парадоксально, но факт: человек, который субъективно отрицал Высшее, считал Дух чем-то второстепенным, не играющим какой-либо заметной роли в историческом процессе, не принял нового мышления, основанного на тесной связи с процессами, идущими в Космосе, — был объективно энергетически связан со всем этим и следовал во внутренней своей сути законам Космической эволюции.
Один из основоположников нового мышления, великий русский ученый А. Л. Чижевский научно объяснил причину и смысл появления таких личностей, как Ленин. Занимаясь проблемами связи истории человеческого общества с космическими явлениями, он обнаружил зависимость земных событий от пульсации Солнца. Именно в Солнце, энергетическом Сердце нашей планетной системы, бьется ритм Космического Магнита, энергетического средоточия нашей Вселенной. Этот ритм определяет бурные и спокойные периоды земной истории. Ученый создал таблицу, где была показана зависимость периодизации человеческой истории от космических факторов и определен характер ее циклов.
Деятельность вождя Русской революции пришлась на третий, самый бурный период исторического цикла, на время войн и революций. “Ветер, ветер на всем белом свете”, — писал поэт и провидец Александр Блок. Ленин строил новое государство в обстановке поистине космического катаклизма, когда рушился старый мир, изживший свою историческую энергетику. Разрушение в кратчайший срок надо было перевести в созидание. Ему удалось это сделать. Он поднял Россию из руин. Ленин созидал новую Россию. И сделал это в труднейших земных условиях и конкретных исторических обстоятельствах и теми методами, которые были присущи этим обстоятельствам. Поэтому жестокость и насилие, свойственные любой революции, не обошли и его. Он использовал их, как ему казалось, в справедливой борьбе за классовые интересы угнетенных. Он уничтожал, и в это свято верил, старое, отжившее прошлое. Но вместе с этим он губил национальную духовную культуру России, убивал ее интеллектуальный генофонд. Он не мог действовать иначе, если иметь в виду те цели, которые он ставил перед собой и страной. “Человек судьбы”, он как бы нес в себе жестокость исторической судьбы России, суровость ее исторического испытания. История нашего плотного мира, его косной материи, творится через человеческую боль и страдание. Иного пути в земном, трехмерном мире нет. “Но жертвы и страдания, — пишет Н.А. Бердяев, — могут быть оправданы, если видеть ту глубину всякого существа, на которой судьба национальная, историческая и мировая есть его собственная судьба”[3]. Эти слова, как ни к кому другому, подходят к вождю Русской социальной революции.
Несмотря ни на какие обстоятельства, в Ленине жила та “чуткость Космоса”, которая позволяла ему выбирать нужные пути во вселенском хаосе, охватившем тогда Россию. И не только выбирать, но и реализовывать их, в отличие от окружавших его теоретиков, которые много говорили, но не умели действовать. “Ленин—это действие, но не теория”[4],—сказано в “Общине”. Духовные Учителя человечества дали глубокую оценку Ленину, отметив его сильные и слабые стороны. Теория, основанная на марксизме, и его взгляды были отнесены ими к слабым сторонам.
Причастность создателей Живой Этики к социальной революции не сводилась лишь к высказываниям о Ленине и знаменитому письму “К советскому народу”. “В Новую Россию Моя первая весть”, — сказал один из них в 1920 году. Несомненное присутствие мысли Учителей в пространстве Духовной революции не требует доказательств. Соприкосновение Космических Иерархов или Разумных сил Вселенной, по К.Э. Циолковскому, с социальной революцией через ее Вождя не было ни случайным, ни спорадическим. Эволюционный характер обеих революций, Духовной и социальной, подтверждает эти связи. Именно в книгах Живой Этики, которые составляют основу нового мышления XX века, дана всесторонняя характеристика Ленина и тех явлений высокого плана, к которым он был причастен, даже не осознавая этого. Есть в книге “Напутствие Вождю” ряд высказываний, подтверждающих связь Вождя социальной революции с энергетическим потоком эволюции и Высшими мирами иных состояний материи.
Авторы Живой Этики всегда избегали прямолинейности и никогда не выражали свои мысли “в лоб”, как это любим делать мы. В подтверждение исследований А.Л. Чижевского в Живой Этике сказано: “В сонное время не рождается Вождь, но дни стремлений и дни тягостей создают и Вождя. Он, как символ движения, выводит народы на плодородную землю. Там, где послан Вождь, там уже явлена обетованная Земля. Потому появление Вождя есть знак добрый и знак преуспеяния, знак отхода от погребения и приближения к Свету. Так не будем никак сожалеть о времени сонном, когда нас и вести некуда. Пусть Вождь сообщает народу энергию, которую существенно дает Иерархия Света”[5]
Если мы не будем рассматривать социальную революцию и ее Вождя мифологически, а сделаем это с точки зрения реальной земной истории, то сможем оценить и ту неиссякаемую энергию, которой был заряжен Ленин, преодолевший на своем пути, казалось, неодолимое.
В некоторых своих утверждениях Учителя завуалированно говорят о тех недостатках достаточно серьезного характера, которые были присущи мышлению и деятельности Вождя. Они как бы разворачивали его в сторону космического мироощущения, делая это корректно и ненавязчиво, как обычно они умеют делать. Каков был результат их стараний, это уже другой сюжет. “Вождь должен постоянно иметь перед собою конечную цель. Много начинаний разрушилось только от утери главной цели. Обиход стирал задачи богоданные, и человеческие задачи приумножались, уничтожая размеры космические. Нужно понять, что лишь общение с Иерархией может удержать подъем духа поверх обыденности. Нельзя избежать подробностей жизни, но они могут быть покрыты радугой излучений духа. Пусть Вождь помнит, что главная задача в самоусовершенствовании народа, когда поняты будут сокровища Трех Миров”[6]. Учителя неоднократно повторяли свою мысль о важности и необходимости энергетической связи с Высшими Мирами.
“Мы утверждаем в пространстве решение Наше. Тот, кто понял связь с Иерархией, должен также усвоить, что решение Мира зависит от наполнения пространства. Ведь не земной мир решает, но вся триада. Так, даже самые, казалось бы, согласованные постановления разрушаются, ибо они не были приняты двумя Высшими Мирами”[7].
Правильное восприятие пространственного решения, верное ощущение его энергетики вождем или личностью, играющей важную роль в историческом процессе, полностью зависит от понимания этой личностью фундаментального влияния Миров Высших на земные дела. Вряд ли можно утверждать, что такое понимание было у Ленина. Но то обстоятельство, что он являлся человеком исторической судьбы, которую уже сложила энергетика эволюции, заставляет соглашаться с объективным влиянием на него этой эволюции, о чем не однажды упоминается в Живой Этике. “Не слова, но наполнение пространства толкает Вождя в непреложном приказе”[8]. Именно это “наполнение пространства” и есть та объективная данность, космическая среда, в которой действовал Ленин как историческая личность со всеми присущими этой личности земными качествами.
“Все великие перевороты, — отмечено в Живой Этике, — напрягались двумя полюсами космических течений. Так устройство Мира насыщается энергиями этих двух полюсов. Чем мощнее напряжение тьмы, тем мощнее творчество Света”[9]. Ленин находился в этом напряженном поле, в котором сошлись небо и земля, разрушение и созидание, Свет и тьма, добро и зло. Двигаться в этом поле в правильном направлении мешало ему то старое, социологическое мышление, приверженцем которого он был и которое не в состоянии было объять и объяснить явления космического масштаба, стоявшие за земной социальной революцией. В этом заключалась основная трагедия Ленина как Вождя.
Старое мышление связывало ему руки, в то время как веление Космоса звало его к созиданию основ принципиально Нового Мира. В нем самом, внутри духа его, небо и земля сошлись в трагическом противоречии. Он метался в его пространстве, стараясь пробиться к Свету, стремясь понять суть происходящего. Но земные оковы и старое мышление держали его крепко и тяжело. И даже если бы он осознавал свои эволюционные задачи, понимал воздействие на них Высшего и представлял бы взаимодействие земной истории с этим Высшим, все равно миссия его не освободилась бы от земной тяжести. Чем ближе Высокий Дух к земле, тем ему трудней выполнять задание эволюционного плана. Отягощает его не только косная земная материя, но диктует ему свои условия историческая эпоха, в пространстве которой он находится, социум, который его окружает, те представления, которые у него сложил его жизненный опыт. “... Думается, — писал А.К. Воронский, один из сподвижников Ленина, — никогда не удастся обратить его жизнь в житие, иже во святого Владимира Ульянова. Он не поддается такому почетному омертвению. Он слишком человек, слишком бродит в нем сусло жизни, слишком он земнороден”[10].
И, пожалуй, очень точная оценка Ленина, в которой как бы сошлись земля и небо в их диалектическом взаимодействии, заключена в словах М. Горького: “Великое дитя окаянного мира сего”[11].
Мысли о Ленине, которые есть в Живой Этике, дают основание утверждать, что авторы Учения знали о нем много больше, нежели те, кто с ним работал или находился рядом. Среди противоречивых сложностей жизни Ленина, разнообразия его человеческих качеств, многогранности его деятельности создатели Живой Этики выбрали то, что, с их точки зрения, носило непреложный характер и являлось неоспоримым в жизни и творчестве Вождя социальной революции. “Книги его мы меньше любим, — отмечено в “Общине”, — они слишком длинны, и самое ценное в нем в книгах не выражено. Он сам не любил свои книги. Ленин — это действие, но не теория”[12].
Таким образом, спокойно и весомо Учителя определили место ленинского теоретического наследия, основу которого составляли идеи Маркса.
Догматические приверженцы Живой Этики пытаются некоторые цитаты о Марксе использовать для того, чтобы искусственно соединить марксизм и Живую Этику и поставить ее создателей под красные знамена. Таким образом, на наших глазах возник еще один миф, который, полагаю, не принесет пользы ни самим мифотворцам, ни новому мышлению, представленному Живой Этикой. Сказанное о Марксе в “Общине” отнюдь не исчерпывается тем, что говорится о нем в этой книге напрямую. Учителя, верные своей этической традиции, не противопоставляют Марксу и Ленину космическое мироощущение, а просто пишут о нем как бы безотносительно к тому и другому. Иными словами, проводят “большую линию”, как это сделал мудрый Бирбал — советник великого индийского императора Акбара в известной многим притче. Ни одно конкретное теоретическое положение Маркса или Ленина в Живой Этике не поддержано. Толкование ими же идеи общины, или коммуны, которая берется тем и другим на вооружение, подвергается существенной коррекции, в первую очередь в книге “Община”.
Учителя обращают наше внимание и на то, что эта идея, носящая эволюционный характер, существовала задолго до Маркса и Ленина. “Кто же захочет изолировать Маркса или Ленина от предшественников, окажет им плохую услугу. Только в безбоязненном утверждении ряда последовательности можно укрепить явление”[13].
Разумная преемственность, поддерживающая непрерывную цепь исторического процесса, дает нам возможность осмысливать каждое звено этой цепи, даже если оно оказалось неудачным. Исключение или забвение таких звеньев может привести к непредсказуемым последствиям.
Не задевая теоретических конкретных проблем в книгах Ленина, авторы Живой Этики отметили, что Вождь в своей практической деятельности шел новыми путями и сумел ощутить то, что было необходимо для революционного созидания.
“Вы уже знаете о качестве действий и можете уже приметить новые подходы к действию. Надо предпочесть того Учителя, который идет новыми путями. В этом люди Северной Страны имеют отличный пример — их Учитель Ленин знал ценность новых путей. Каждое слово его проповеди, каждый поступок его нес на себе печать незабываемой новизны. Это отличие создало зовущую мощь. Не подражатель, не толкователь, но мощный каменщик новых руд. Нужно принять за основание зов новизны” [14].
Новые подходы требовали подвижности мысли, широкого творчества, смелости и способности отказаться от своих же прежних представлений и идей. Ленин творил в действии, а не в теории. Эти действия иногда все больше и больше отходили от его теоретических положений. Революционное созидание шло в практике, и все, что ей мешало, он отбрасывал. А вместе с этим отбрасывал и этические и нравственные нормы, если они ему мешали и не соответствовали тем целям и задачам, которые он перед собой ставил. Он стремился осуществить их любой ценой. Его жестокость не миф, а реальность. Вынужденная жестокость во имя Будущего. Трагическая жестокость всех великих социальных революционеров. Учителя о ней не пишут, ибо уровень их оценок находится выше такого явления, как жестокость, которая отражает несовершенство человеческой натуры плотного мира. Абсолютное ее искоренение в нашем мире есть внеисторическая задача. Ее можно и нужно только уменьшить. Жестокость и насилие свойственны революционным взрывам. Закономерности этой связи глубинно еще не изучены, но факт остается фактом. Да, Ленин был организатором террора, при нем беспощадно расстреливали “классово чуждых” заложников и иных контрреволюционеров.
“Жестокость войны, — пишет Н.А.Бердяев, — жестокость нашей эпохи не есть просто жестокость, злоба, бессердечие людей, личностей, хотя все это и может быть явлениями сопутствующими. Это — жестокость исторической судьбы, жестокость исторического движения, исторического испытания. <...> Боязнь жестокости и боли не есть показатель духовной высоты” [15]. Так уж устроен наш мир. Теперь, когда со многого снят идеологический запрет, исследователи выискивают документы, приказы, распоряжения и даже записочки — свидетели жестокости Ленина. И почему-то никому в голову не придет посмотреть на все это с эволюционной, более высокой точки зрения и увидеть во всем этом не признак самовластия и произвола, а трагическую обреченность человека, в чьем лице была выражена историческая неизбежность со всеми вытекающими из этого последствиями. Руками Вождя творила сама история нашего плотного земного мира, прорываясь к высотам эволюционной энергетики. Ленин, ошибаясь, разбиваясь о неразрешимые узлы, горя негасимой любовью к угнетенным, дитя своей эпохи и “окаянного мира сего”, созидал на развалинах старого мира, неся в себе его же боль, страдания и его жестокость. Он занимался социальным творчеством, а это был труд не для слабонервных. “Творчества и истории, — справедливо замечал Бердяев, — нет без моментов страдания и боли, без жертвы благом непосредственной жизни”[16]. И еще: “Жестокость сопровождает всякое зачинающееся движение, всякий разрыв, предшествующий творчеству”[17].
Те, которые сейчас создают миф о Ленине как жестоком злодее, делают это с позиций марксистско-ленинской концепции истории. Они так же, как и вождь революции, не видят энергетических закономерностей самого исторического процесса.
Ленин отрицал связь истории с космическими процессами, считая, что все в ней зависит от человека, от взаимоотношений, в которые он вступает, от его деятельности и способа этой деятельности. Критики конца XX века бьют по Ленину с его же позиций. Иного они не знают. Новое мышление, освобожденное и окрепшее, вновь идет мимо них. И кто знает, когда прервется эта дурная бесконечность...
Революции нет без террора и жестокости. Это страшно, но тем не менее это так. “Взрыв материи”, о котором пишут Учителя, имеет свои чудовищные, с нашей земной точки зрения, последствия. Великая французская революция, несмотря на много меньшую, чем Россия, территорию и меньшую численность населения, была более кровавой, нежели русская социальная революция, но французы до сих пор считают ее Великой и не отрекаются от нее...
“Почтим Ленина со всем пониманием, — пишут авторы Живой Этики. — Явим утверждение Учителя, сохранившего постоянное горение в удаче и неудаче. Среди чуждых ему сотрудников нес Ленин пламя неугасимого подвига. Учение не прерывалось ни усталостью, ни огорчениями. Сердце Ленина жило подвигом народа. У него не было страха, и слова “боюсь” не было в его словаре. Ярко успел он зажечь своим примером свет. Руша, создавал он сознание народа”[18].
И еще: “Можете представить, что в свое время Ленин уже ощутил без малейшего материального основания непреложность нового строения. И невидимые лодочки подвезли провиант к его одинокому кораблю. Монолитность мышления бесстрашия создала Ленину ореол слева и справа. Даже в болезни не покинуло его твердое мышление. Его сознание, как в пещеру сосредоточилось, и вместо недовольства и жалоб он удивительно использовал последнее время. И много молчаливой эманации воли посылал он на укрепление дела. Его последние часы были хороши. Даже последний вздох он послал народу”[19].
Бесстрашие, самоотверженность, неуклонная вера в Общее Дело справедливости и свободы — эти черты составляли облик личности героической и высоко духовной, каковой являлся Ленин. Н.А. Бердяев, у которого не было причин проявлять симпатии к Ленину, отмечал, что последний был “настоящим революционным вождем”[20].
Самым важным качеством Ленина было бескорыстное и самоотверженное служение тому Общему Делу, которое лежало в основе его революционного творчества и было продиктовано эволюционными целями. “Видя несовершенство России,— писали создатели Живой Этики, — можно многое принять ради Ленина, ибо не было другого, кто ради Общего Блага мог бы принять большую тяготу”[21].
Самоотверженностью и преданностью Общему Делу определяется духовная направленность вождей и народных героев. Ленин был человеком, никогда не думавшим о себе, что подтверждается образом жизни, который он вел до самого последнего часа. Он отдал делу не только жизнь, но и всю свою энергетику, напитав ею то движение, которым руководил. Эта энергетика позволяла побеждать в самых, казалось бы, неблагоприятных условиях. Для тех, кому неведомы закономерности действия космической энергетики, в пространстве которой находится человек, так и останутся загадкой эти невероятные победы в гражданской войне или же победы Ленина в острых разногласиях со своими единомышленниками.
Одной лишь только фразой Христос определил духовное качество не только каждого великого, но и каждого малого человека нашего мира плотной материи. Помните? “Я пришел во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете”. Пространство, заключенное между полюсами “во имя Отца”, или во имя Высшего, и “во имя свое”, и есть пространство борьбы зла и добра, Света и тьмы. Ленин, несомненно, по уровню духа и по практическому творчеству принадлежал к полюсу “во имя Отца”, во имя Общего Дела, которое для него и составляло Высшее. В нем не было делания “во имя свое”. Не было той самости, на которую обращает внимание Живая Этика и которая есть основное мерило пространства зла во внутренней структуре человека. “Даны достаточные доказательства, насколько все, порожденное самостью, непригодно для эволюции”[22]. И еще: “Самость есть предательство самоотверженности. Без подвига нет пути”[23]. Самость, утверждают Учителя, порождает зло не только в самом человеке, но и в человеческом обществе. Она противоположна той огненной стихии, которая ведет человека по эволюционной лестнице к Высшим Мирам. Отдавая всего себя на Общее Дело, Ленин был объективно связан с Высшим более тесно, чем любой другой, знающий об этом Высшем, но живущий “во имя свое”. Уже было написано о самости превосходства, как наиболее концентрированном выражении “во имя свое”.
Человек Высокого Духа может потерять ориентир в дебрях земного мира не потому, что не обладает знаниями, а потому, что, как каждый земной человек, меряет этот мир и других, в нем обитающих, “своим аршином”. Работая во имя Общего Дела, Ленин полагал, что если не все, то большинство делающих революцию должны обладать таким же качеством. Следуя теории Маркса, он считал пролетариат тем высшим, избранным классом, на котором лежит всемирная миссия переделки старого мира. Эта концепция присутствовала во всей его деятельности, в его политике, в его подходах к решению практических вопросов. В результате среди многих полуобразованных пролетариев стал складываться тот самый синдром “самости превосходства”, на котором сыграли темные силы и во время революции, и после.
Будучи лишенным качества самости, Ленин, сам не осознавая этого, привил господствующему революционному классу самость самой низкой пробы, которая затем принесла немало бед России и продолжает еще приносить. “Во имя свое” было практически поддержано всей идеологической системой революционного и послереволюционного периода. На этом “во имя свое” и возник впоследствии тоталитарный режим. В самом Ленине, в силу того, что он использовал старое мышление для построения нового общества, возникли такие трагические противоречия, которые, уверена, существенно сократили ему жизнь. Очевидно, каждая такая великая фигура несет в себе трагедию, порожденную негармоничным взаимодействием Духа и материи, неба и земли. Революционная обстановка крайне содействует такой дисгармонии. Не зря в книге “Напутствие Вождю” приводится такая притча: “Можно вспомнить, как при встрече одного Победителя старая женщина заплакала горько. Когда же спросили — откуда слезы при общей радости? — она сказала: “Уж очень мне жаль Его”[24]. Путь Вождя на средостении старого и нового, на грани разрушения и созидания всегда трагичен. Таковы энергетические закономерности мира, в пространстве которого действует такая личность.
“В 1918 году, — писал Бердяев, — когда России грозили хаос и анархия, в речах своих Ленин делает нечеловеческие усилия дисциплинировать русский народ и самих коммунистов, он призывает к элементарным вещам, к труду, к дисциплине, к ответственности, к знанию и к учению, к положительному строительству, а не к одному разрушению, он громит революционное фразерство, обличает анархические наклонности, он совершает настоящие заклинания над бездной. И он остановил хаотический распад России, остановил деспотическим, тираническим путем. В этом есть черта сходства с Петром”[25].
Эти емкие слова — “заклинания над бездной”, лучше, чем что-либо другое, характеризуют и Россию того времени, и ее Вождя. И как бы в унисон с этим звучат слова, написанные в “Общине”: “Бывает время, когда можно идти лишь вперед. Сохраним зов воли в беге непрестанном и над бездной не промедлим”[26]. Время революции в России было именно таким временем. Ее Вождь шел над бездной и понимал, что останавливаться нельзя. В нем жило если не точное знание особенностей исторического момента, то какое-то внутреннее, интуитивное, как мы часто говорим, сознание совершающегося, ощущение того космического веления, которое было запрограммировано в его энергетике. И поэтому слова, которые мы читаем в книге “Напутствие Вождю”, — “Можно утверждать, что момент космической возможности невозмещаем”[27], как бы существовали в его духовной энергии. Его теории и слова были отделены от его действий, и действия его, как бы вне зависимости от его мозга, противоречили этим теориям и словам.
“Пути к вехам непреложности, — сказано в “Напутствии Вождю”, — дышат и волнуются подобно волнам”[28]. Он действовал так, как будто знал об этом. Упущенное сегодня не может быть возвращено завтра. Океан космической энергетики дышал и вздымался, складывая свои комбинации, каждая из которых имела свои сроки. Имела свое начало и свой конец. Он удивительным образом, каким-то внутренним необъяснимым чувством ощущал эти сроки. И поэтому спешил. В этой исторической спешке он не щадил ни себя, ни своего времени, ни своих сил, ни других. Его рабочая нагрузка превосходила все допустимые человеческие нормы. Он брался за все, временами даже за немыслимое. Человек высокой ответственности, он понимал, что многое он может сделать лишь сам, и поэтому не ждал помощи извне. Он знал, как это делать и когда делать. Даже у самых близких его соратников ни этого знания, ни таких способностей не было. “Среди чуждых ему сотрудников”, — писали те, кто складывал новое мышление планеты. Обращая внимание на эту особенность Вождя, они говорили: “Особенно трудно преодолеть сознание одиночества. В мудрых сказаниях часто упоминается единоличная битва. Боец — он же разведчик, он же советник, он же решитель, он же герой”[29]. Эти слова сказаны о Ленине. Ибо в своей деятельности он часто делал многое за других и действительно выступал при этом в самых разных ипостасях.
Можно перечислить, чем занимался Ленин лично, помимо основных революционных задач и стратегии по созданию нового государства. Я оставляю эти крупные проблемы в стороне, так как об этом написано немало. Особо же интересующихся отсылаю к последним томам собрания сочинений Ленина (IV издание).
Сразу же после октябрьского переворота 1917 года он занимается публичной библиотекой в Петрограде. В 1918 году на различных съездах, митингах и заседаниях выступает по проблемам просвещения. Призывает учителей идти в народ и обучать его, дает свои соображения по созданию новой школы, резко критикует “буржуазных саботажников”, людей, “которые считают знание своей монополией”[30], требует от культурно-просветительных организаций помочь рабочим управлять государством.
В 1919 году решает проблемы внешкольного образования, вносит в программу РКП(б) пункт о народном просвещении, яростно работает над вопросом использования знаний “буржуазных специалистов”. Мысль об этом не дает ему покоя и в последующие годы. Надо, надо использовать, но как? Временами в нем зрело решение, удивляющее нас, теперешних, своей невыполнимостью и прямолинейностью. Как использовать? Взять да отнять знания. Отнять, как отняли заводы и фабрики у буржуазии, землю у помещиков. Его ужасает низкий культурный уровень трудящихся, улучшить жизнь которых он пришел в этот мир. Он говорит об этом и бьется над этим в самый тяжелый для страны 1919 год. Страна голодает и мечется в тифозном жару. На 8-й Всероссийской конференции РКП(б) Ленин ставит в качестве одной из главных задач — борьбу со вшами. “Здесь первый шаг нашей борьбы за культуру и здесь борьба за существование”[31]. Он настаивал на чистоте как главном условии этой борьбы.
В 1920 году он лично занимался вопросом распределения продуктов, призывал горожан заводить огороды, чтобы как-нибудь облегчить тяжелое продовольственное положение страны. В то же время сам читал и рецензировал книги, полезные, по его мнению, для школ и учебных заведений. Он рекомендовал для внедрения атеистического мировоззрения распространять труды французских энциклопедистов (особенно Вольтера), наивно полагая, что именно французские энциклопедисты XVIII века смогут убедить русский народ XX века в необходимости такого мировоззрения.
Ленин активно поощрял создание рабочих клубов, и, не считаясь со своей занятостью и перегруженностью, сам писал им приветствия, а иногда и участвовал в их заседаниях. Он был как бы вездесущ, вникая во множество дел, которые, казалось, могли и не касаться вождя. Но сам он этого не считал и не уходил от решения “мелких” вопросов, которые по тем или иным обстоятельствам или причинам возникали на его пути. Ленин сжигал себя в той работе, целью которой было созидание Новой страны в самых неблагоприятных для этой страны условиях. Вождь горел перед этой страной на костре, жертвуя собой во имя этой страны и тех, кто в ней жил. И не его вина, что дым костра не всегда был ароматным, ибо на костре горел живой, земной человек.
Среди множества дел, как явствует из вышеприведенных фактов, далеко не исчерпывающих того, что было сделано вождем на этой “малой” ниве, красной нитью проходят проблемы Культуры, по количеству своему поднимаясь в область, представляющую одно из главных направлений в деятельности Вождя. Именно на этой стезе мы можем найти подтверждение тезиса, присутствующего в Живой Этике, что “Ленин — это действие, а не теория”. Тезис, который реально определяет многие стороны ленинской жизни. Культура, как таковая, являлась наиболее противоречивым моментом этой жизни, породившим немало еще более противоречивых последствий.
Ленинская теория Культуры была создана, как и все остальные теории, на основе старого социологического мировоззрения Маркса. Последний, не занимаясь особенно проблемами Культуры и как узкий экономист не разбираясь в них, смешивал в своих рассуждениях два различных понятия — Культуру и цивилизацию. Ленин же не только повторил ошибку Маркса, но и ввел в свою теорию Культуры классовые оценки, пропитал ими все положения своей теории и вконец запутал и усложнил проблему, превратив ее из духовной в политическую.
Ленин был упорен во всем: и в своей созидательной деятельности, и в заблуждениях. Несмотря на то, что новое космическое мироощущение, формировавшееся в пространстве Духовной революции, вырабатывало свои подходы к Культуре как естественному внутреннему духовному процессу в сознании человека, носящему эволюционный характер, Ленин продолжал держаться за устаревшее понимание Культуры, содержащееся в марксизме. С присущей ему категоричностью и напором он писал: “...Только миросозерцание марксизма является правильным выражением интересов, точки зрения и культуры революционного пролетариата”[32]. И еще: “...Только вместе с пролетариатом можно привести Россию к культурному расцвету”[33]. Он не понимал, вводя или приспосабливая классовый принцип к любым явлениям человеческой жизни, что духовный процесс Культуры меньше всего соответствует такому принципу. Он разделил Культуру на буржуазную и пролетарскую, что было само по себе чудовищным порождением ленинской мысли, а затем сам же обнаружил, создавая устои новой России, что пролетарской культуры, как таковой, не существует и существовать не может. Ощущая принципиальные противоречия своей теории “двух культур”, он, тем не менее, не отказывается от нее, но старается как бы по-другому повернуть проблему, признавая явное превосходство “культуры буржуазной” над “пролетарской”. “Марксизм завоевал себе свое всемирно-историческое значение как идеология революционного пролетариата тем, что марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал все, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры” [34]. Выступая в 1920 году на III съезде комсомола, он сказал известные потом многим слова: “Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знанием всех тех богатств, которые выработало человечество”[35].
Оба процитированных фрагмента свидетельствуют о том, что ленинская теория была далека от реальности, а призыв “обогатить свою память знанием всех богатств, которые выработало человечество” едва ли выполним на практике... Столкнувшись с действительностью, реальной ситуацией, Ленин и в этих условиях не отказывается от классового подхода к тому явлению, которое, понимая по-своему, он называл культурой. Он чувствовал необходимость “обогатить память” пролетариата, и прежде всего пролетарской молодежи, но не видел в самом пролетариате основы для этого обогащения. Как творец и созидатель, а он был несомненно таковым, он стал искать выход из создавшегося положения. И нашел. Ленин стал рассматривать пролетариат как организатора Культуры — концепция, которая привела к самым отрицательным результатам. Классовый принцип в этом случае достиг своего кульминационного пункта. Полуграмотный, а в большинстве случаев неграмотный пролетариат был поставлен во главе культурного процесса Новой страны. “Только дальнейшая работа, — писал он, — на этой основе и в этом же направлении, одухотворяемая практическим опытом диктатуры пролетариата как последней борьбы его против всякой эксплуатации, может быть признана развитием действительно пролетарской культуры” [36]. Вот так. Режим классовой борьбы вводится в Культуру, чтобы в угоду этой борьбе она стала выхолощенной, искаженной и приспособленной к интересам пролетарского государства. И в области, далекой от политики, как таковой, началась инициированная Лениным классовая борьба, которая привела сначала к насилию над “буржуазной” культурой, а затем к превращению Культуры в идеологическое средство. Ленинская зашоренность абсолютом классовых взаимоотношений и классовой борьбы заложила тогда, в те революционные годы, самое страшное оружие, которое использовало возникшее затем тоталитарное государство в борьбе против свободы мысли. Неспособный овладеть Культурой пролетариат, по мысли Ленина, должен был ее отнять у буржуазии, иными словами, конфисковать. В 1919 году, выступая на III съезде РКП(б), Ленин сказал: “Все, что буржуазная культура создала, чтобы обманывать народ и защищать капиталистов, мы отняли у них для того, чтобы удовлетворить политические запросы рабочих и крестьян”[37]. Полагаю, что данная цитата не нуждается в комментариях.
Ленин стремится решить эту задачу методами принуждения и насилия, испытывая острую враждебность по отношению ко всем носителям “буржуазной” культуры, считая почти каждого такого носителя классовым врагом. И он беспощаден к ним. Отнять фабрики и землю оказалось много проще, нежели отнять Культуру и знания. “Задача практически стоит так, чтобы тех, кто против нас капитализмом воспитан, повернуть на службу к нам, каждый день смотреть за ними, ставить над ними рабочих комиссаров в обстановке коммунистической организации, каждый день пресекать контрреволюционные поползновения и в то же время учиться у них. У нас, в лучшем случае, есть наука агитатора, пропагандиста, человека, закаленного дьявольски тяжелой судьбой фабричного рабочего или голодного крестьянина, — наука, которая учит долго держаться, оказывать упорство в борьбе, что и спасало нас до сих пор; все это необходимо, но этого мало, с этим одним победить нельзя; чтобы победа была полная и окончательная, надо еще взять все то, что есть в капитализме ценного, взять себе всю науку и культуру”[38]. Эта идея забрать у буржуазии Культуру и науку владела им с самого начала его практической деятельности как главы государства и нашла отражение в его “заклинаниях над бездной”. Он был искренне уверен, что только пролетариат способен “сплотить трудящиеся массы и внушить им, разъяснить, убедить их в важности задачи взять всю буржуазную культуру себе”[39]. Он говорил и писал одно, а жизнь, к которой он чутко прислушивался, проявляя необычайную подвижность мысли и действия, поворачивала его совсем по-другому.
Вне зависимости от того, как он понимал Культуру, как таковую, или ее взаимодействие с цивилизацией, он стремился как бы “окультурить” и саму революцию, и тот класс, который он считал в своем заблуждении классом-мессией, классом-спасителем, рассматривая его как наивысшую ценность в создании нового, справедливого мира. Несмотря на его заблуждения и ошибки, он считал Культуру, а вместе с ней и цивилизацию, важнейшим направлением в работе нового государства, советской власти. Эти его мысли были отражены в ряде документов революционного периода. В своей практической деятельности он вытянул на себе, пожалуй, самое главное для такой страны, какой была в те годы Россия: сумел ликвидировать безграмотность, наладить широчайшую сеть народного просвещения, книгоиздательство, библиотечное дело и многое другое, что содействовало самой первой ступени образования народа. Он постигал в действии те трудности, которые стояли на его пути как вождя и государственного деятеля. Постепенно его утверждения становятся не столь категоричными, не столь боевитыми, какими они были в 1919 году. В 1922 году он говорит на IV сессии ВЦИК: “Годы и годы должны пройти, годы и годы мы должны учиться, потому что уровень культуры наших рабочих низок, рабочим трудно взяться за совершенно новое дело производства, - а только на одних рабочих мы и можем положиться в смысле искренности и энтузиазма. Годы и годы должны пройти, чтобы мы добились улучшения нашего государственного аппарата, подъема его – не в смысле отдельных лиц, а в полном его объеме – на высшие ступени культуры [40]. Чем бы он не занимался, строя новое государство, он постоянно натыкался на отсутствие Культуры, тормозившее движение. Нет Культуры – нет возможности поднять экономику, нет Культуры – нет настоящего госаппарата, нет Культуры – нет ничего, нет в конечном счете советской власти. Для него это стало ясным еще до того, как он слег, чтобы никогда больше не подняться. И он произносит речь на Х1 съезде РКП(б): «Экономической силы в руках пролетарского государства России совершенно достаточно, чтобы обеспечить переход к коммунизму. Чего же не хватает? Ясное дело, чего не хватает: не хватает культурности тому слою коммунистов, который управляет»[41]. Этого не хватало крестьянину, который становился кооператором при НЭПе – новой экономической политике, не хватало скороспелому школьному учителю, не хватало тем, кто по классовому принципу был выдвинут на важные государственные посты. Его действия, его интуиция привели его к мысли о том, что без Культуры, даже такой, о которой он говорил, не создать ничего: ни экономики, ни государства, ни Града Светлого. Его творчество, запрограммированное эволюционным потоком, шло неудержимо против мертвых догм Маркса. Культура была не надстройкой, а основанием общества.
В последних своих работах он неустанно продолжает писать о Культуре, но в окраске мыслей о ней появляются новые тона. “Но нам первое пятилетие, — пишет Ленин в статье “Лучше меньше, да лучше”, — порядочно-таки набило голову недоверием и скептицизмом. Мы невольно склонны проникаться этим качеством по отношению к тем, кто слишком много и слишком легко разглагольствует, например, о “пролетарской культуре”: нам бы для начала достаточно настоящей буржуазной культуры, нам бы для начала обойтись без особенно махровых типов культур до-буржуазного порядка, т.е. культур чиновничьей, или крепостнической и т.п. В вопросах культуры торопливость и размашистость вреднее всего”. Последние статьи Ленина содержали осмысление его практического опыта и поэтому не были похожи на то, что он написал до этого. Не исключена возможность, что дальнейший его опыт и дальнейшие размышления могли бы привести к сближению его позиций с теми, кто в пространстве Духовной революции формировал новое мышление XX века. Но ему не было суждено это “дальнейшее”. История же, как известно, сослагательного наклонения не знает...
В последних его статьях, размышлениях и действиях появилось много такого, что могло бы свидетельствовать о наметившемся отходе от теоретического доктринерства Маркса. К сожалению, у него был слишком небольшой срок, всего 5 лет, чтобы проверить теорию Маркса действием и по-новому осмыслить полученный результат. Может быть, он бы понял, наконец, что у человека можно отнять все: имущество, положение, семью, свободу. Но нельзя отнять Культуру, ибо она внутри Духа его. Ее можно отнять только вместе с человеком, с тем человеком, для которого классовый принцип и классовая борьба стоят далеко позади Культуры и с Культурой истинной вместе сойтись не могут, даже если применяются принуждение и насилие.
Но полагать, что Ленин мог кардинально отойти от Маркса, конечно нельзя. Это значит создать о нем еще один миф. Он глубоко впитал в себя марксизм и руководствовался им. Отсюда и противоречия между ленинской теорией и ленинской практикой. Все-таки Культура в истинном смысле слова, лишенная пресловутого классового принципа, а вместе с нею Любовь и Красота, основные устои Космической эволюции человечества, меркли в его сознании перед грандиозностью революционных задач. Он был убежден, что все это второстепенное, ибо свято верил в постулат: “Материя первична, дух вторичен”. Он не был гуманистом в христианском, общечеловеческом смысле этого слова. Скорее, он был антигуманен. Но он не являлся и диктатором того типа, который сложился позже во всех тоталитарных государствах, от коммунистических до фашистских. “Добро было для него все, что служит революции, зло — все, что ей мешает. Революционность Ленина имела моральный источник, он не мог вынести несправедливости, угнетения, эксплуатации. Но, став одержимым максималистической революционной идеей, он, в конце концов, потерял непосредственное различие между добром и злом, потерял непосредственное отношение к живым людям, допуская обман, ложь, насилие, жестокость. Ленин не был дурным человеком, в нем было и много хорошего”[42].
Это опять Бердяев. Его оценки дают нам представление о Ленине как реальном земном человеке, величие которого состоит в том, что, действуя в естественном историческом потоке, он сумел перевернуть не только Россию, но и весь мир, на который перемены в России оказали всестороннее и мощное влияние. Русская социальная революция, которой руководил Ленин, как бы “улучшила” капитализм в других странах, устранила его “дикие” стороны, значительно снизила норму эксплуатации, заставила предпринимателей позаботиться о социальных правах пролетариата, сформировала “человеческое лицо” капитализма. Как ни парадоксально, но факт: высокий уровень жизни в западных странах, который мы наблюдаем сейчас, есть результат в конечном счете несовершенства самого капитализма как социально-экономической системы, а наличия в мире Русской социальной революции, потрясшей основы не только России, но и мирового капитализма. Сознание того, что подобная революция — реальность, которая угрожает другим странам, привело к необратимым изменениям в самой системе мирового капитализма. В капиталистических странах начало складываться общество, которое устраивало большинство, а не меньшинство. Не заглядывая далеко вперед, мы можем утверждать, что подобных изменений в самой России пока не произошло. Попав непосредственно в область взрыва материи, Россия по ряду исторических причин оказалась как бы в мертвой зоне, не затронутая теми волнами, которые “контузили” старую экономическую систему стран Запада. И возможно, одной из причин неудачи результатов социальной революции для собственной страны явилось сопротивление старого в самих людях тому, что несло им новое. Ленин чувствовал это сопротивление всеми фибрами души и пытался ослабить его, но недостаточно глубоко понимал натуру самого человека, не брал в расчет тот “нематериальный” фактор — Дух, на который так много обращала внимания Духовная революция.
“Столько сделано Лениным, столько явлено теми, кто строил в бесконечность. Наша община имеет основание требовать новых форм. Мы легче начнем слагать новый центр, нежели допустим старые знаки на новых ступенях. Примите это указание для немедленного приложения”[43], — написано в “Общине”. Учителя понимали, сколь тяжек труд созидания нового среди обломков старого. Старое обладало способностью возвращаться, подобно тому как болотная трясина, раздвинутая мощным веслом, вновь смыкается. Соотношение и суть старого и нового нужно уметь верно определить, чтобы не разрушить вечных основ жизни, долговременность которых превышает понятия “старый” и “новый”. Говоря о “старых знаках на новых ступенях”, Учителя обращали внимание руководства Новой России на нежелательность использования старых теорий в Русской революции.
“Но не фабрика, но мастерская духа обновит мир”[44], — донеслось в 1923 году с Гималаев. Но Вождь не услышал, а если бы услышал, то не поверил бы. Ему оставалось всего несколько месяцев до смерти...
________________________________________
1.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 97.
2.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая, IV, 2.
3.Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. С. 194.
4.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая. I, 1.
5.Напутствие Вождю, 113.
6.Там же, 117.
7.Там же, 155.
8.Там же, 64.
9.Мир Огненный, III, 140.
10.Газета “Советская культура”, 20.04.89.
11.“Независимая газета”, 22.04.94.
12.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая. I, 1.
13.Там же, Часть третья, II, 19.
14.Община (Улан-Батор, 1927). Введение.
15.Бердяев Н.А. Судьба России.М., 1990. С. 176.
16.Там же, С. 175.
17.Там же, С. 174.
18.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая,VI, 5.
19.Там же, I, 1.
20.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма, М., 1990. С. 92.
21.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая, I, 1.
22.Аум.236.
23.Община (Рига, 1935), 2.
24.Напутствие Вождю, 3.
25.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 95.
26.Община (Улан-Батор, 1927). Введение.
27.Напутствие Вождю, 53.
28.Напутствие Вождю, 57.
29.Там же, 64.
30.Ленин В.И. Собрание сочинений. М., 1950. Т. XXVIII. С. 69.
31.Там же, Т. XXХ. С. 163.
32.Ленин В.И. Собрание сочинений. М., 1950.Т. XXXI. С. 291-292.
33.Там же. Т. ХХХ. С. 375-376.
34.Там же, Т. XXXI. С. 292.
35.Там же, С. 262.
36.Ленин В.И. Собрание сочинений. М., 1950. Т. XXXI. С. 292.
37.Там же, Т. XX1Х С. 142-143.
38.Там же, С. 55.
39.Там же, С. 56.
40.Ленин В.И. Собрание сочинений. М., 1951. Т XXXIII. С. 358.
41.Там же, С. 258.
42.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 97.
43.Община (Улан-Батор, 1927). Часть вторая, V, 1.
44.Листы Сада Мории. Книга первая. Зов. 21.01.23. __________________
Жизнь есть великая песнь сочетаний.
Тот же закон действует от атома до человека и сверхчеловека. |
Правила форума
Справка
Расширения
Линейный вид
