[gog]

Образ Ленина глазами английского писателя Герберта Уэллса

"Я ожидал встретить марксистского начетчика, с которым мне придется
вступить в схватку, но ничего подобного не произошло. Мне говорили, что
Ленин любит поучать людей, но он, безусловно, не занимался этим во время
нашей беседы. Когда описывают Ленина, уделяют много внимания его смеху,
будто бы приятному вначале, но затем принимающему оттенок цинизма; я не
слышал такого смеха. Линии его лба напомнили мне кого-то, я никак не
мог вспомнить, кого именно, пока на днях не увидел г. Артура Бальфура,
сидевшего возле затененной лампы. У него в точности такой же высокий,
покатый, слегка асимметричный лоб. У Ленина приятное смугловатое лицо с
быстро меняющимся выражением, живая улыбка; слушая собеседника, он щурит
один глаз (возможно, эта привычка вызвана каким-то дефектом зрения). Он
не очень похож на свои фотографии, потому что он один из тех людей, у
которых смена выражения гораздо существеннее, чем самые черты лица; во
время разговора он слегка жестикулировал, протягивая руки над лежавшими
на его столе бумагами; говорил быстро, с увлечением, совершенно
откровенно и прямо, без всякой позы, как разговаривают настоящие
ученые...
Разговаривая с Лениным, я понял, что коммунизм, несмотря на
Маркса, все-таки может быть огромной творческой силой. После всех тех
утомительных фанатиков классовой борьбы, которые попадались мне среди
коммунистов, схоластов, бесплодных, как камень, после того как я
насмотрелся на необоснованную самоуверенность многочисленных
марксистских начетчиков, встреча с этим изумительным человеком, который
откровенно признает колоссальные трудности и сложность построения
коммунизма и безраздельно посвящает все свои силы его осуществлению,
подействовала на меня живительным образом. Он, во всяком случае, видит
мир будущего, преображенный и построенный заново.

Ленин с откровенностью, которая порой ошеломляет его последователей,
рассеял недавно последние иллюзии насчет того, что русская революция
означает. что-либо иное, чем вступление в эпоху непрестанных исканий.
Те, кто взял на себя гигантский труд уничтожения капитализма, должны
сознавать, что им придется пробовать один метод действия за другим,
пока, наконец, они не найдут тот, который наиболее соответствует их
целям и задачам, - писал он недавно.
Мы начали беседу с
обсуждения будущего больших городов при коммунизме. Мне хотелось узнать,
как далеко пойдет, по мнению Ленина, процесс отмирания городов в
России. Разоренный Петроград навеял мысль, которая раньше не приходила
мне в голову, что весь внешний облик и планировка города определяются
торговлей и что уничтожение ее, прямо или косвенно, делает бессмысленным
и бесполезным существование девяти десятых всех зданий обычного города.
"Города станут значительно меньше", - подтвердил Ленин. "И они станут
иными, да, совершенно иными". Я сказал, что это означает снос
существующих городов и возведение новых и потребует грандиозной работы.
Соборы и величественные здания Петрограда превратятся в исторические
памятники, как церкви и старинные здания Великого Новгорода и храмы
Пестума. Огромная часть современного города исчезнет. Ленин охотно
согласился с этим. Я думаю, что ему было приятно беседовать с человеком,
понимавшим неизбежные последствия коллективизма, которых не могли
полностью осознать даже многие его сторонники. Россию надо коренным
образом перестроить, воссоздать заново...
А как промышленность? Она тоже должна быть реконструирована коренным образом?
Имею ли я представление о том, что уже делается в России? Об электрификации России?
Дело в том, что Ленин, который, как подлинный марксист, отвергает всех
"утопистов", в конце концов сам впал в утопию, утопию электрификации. Он
делает все, что от него зависит, чтобы создать в России крупные
электростанции, которые будут давать целым губерниям энергию для
освещения, транспорта и промышленности. Он сказал, что в порядке опыта
уже электрифицированы два района. Можно ли представить себе более
дерзновенный проект в этой огромной равнинной, покрытой лесами стране,
населенной неграмотными крестьянами, лишенной источников водной энергии,
не имеющей технически грамотных людей, в которой почти угасли торговля и
промышленность? Такие проекты электрификации осуществляются
сейчас в Голландии, они обсуждаются в Англии, и можно легдсо представить
себе, что в этих густонаселенных странах с высокоразвитой
промышленностью электрификация окажется успешной, рентабельной и вообще
благотворной. Но осуществление таких проектов в России можно представить
себе только с помощью сверхфантазии. В какое бы волшебное зеркало я ни
глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в
Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных
дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые
шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и
счастливая, индустриализированная коммунистическая держава. И во время
разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего
провидения.

Ему хотелось услышать от меня побольше о моих впечатлениях от России. Я сказал, что,
по-моему, во многих вопросах коммунисты проводят свою линию слишком
быстро и жестко, разрушая раньше, чем они сами готовы строить; особенно
это ощущается в Петроградской коммуне. Коммунисты уничтожили торговлю
раньше, чем они были готовы ввести нормированную выдачу продуктов; они
ликвидировали кооперативную систему, вместо того чтобы использовать ее, и
т. д. Эта тема привела нас к нашему основному разногласию—разногласию
между эволюционным коллективистом и марксистом, к вопросу о том, нужна
ли социальная революция со всеми ее крайностями, нужно ли полностью
уничтожать одну экономическую систему до того, как может быть приведена в
действие другая. Я верю в то, что в результате большой и упорной
воспитательной работы теперешняя капиталистическая система может стать
«цивилизованной» и превратиться во всемирную коллективистскую систему, в
то время как мировоззрение Ленина издавна неотделимо связано с
положениями марксизма о неизбежности классовой войны, необходимости
свержения капиталистического строя в качестве предварительного условия
перестройки общества, о диктатуре пролетариата и т. д. Он вынужден был
поэтому доказывать, что современный капитализм неисправимо алчен,
расточителен и глух к голосу рассудка и, пока его не уничтожат, он будет
бессмысленно и бесцельно эксплуатировать все созданное руками человека,
что капитализм всегда будет сопротивляться использованию природных
богатств раде! общего блага и что он будет неизбежно порождать войны,
так как борьба за наживу лежит в самой основе его.
Должен признаться,
что в споре мне пришлось очень трудно. Ленин внезапно вынул книгу
Киоцца Моней «Триумф национализации», с которой он, очевидно, был хорошо
знаком.
— Вот видите, как только у вас появляется хорошая,
действенная коллективистская организация, имеющая хоть какое-нибудь
значение для общества, капиталисты сразу же уничтожают ее. Они
уничтожили ваши государственные верфи, они не позволяют вам разумно
эксплуатировать угольные шахты.
Он постучал пальцем по книге.
— Здесь обо всем этом сказано.
И
в ответ на мои слова, что войны порождаются националистическим
империализмом, а не капиталистической формой организации общества, он
внезапно спросил:
— А что вы скажете об этом новом республиканском империализме, идущем к нам из Америки?
Капитализм,
утверждал Ленин,—это вечная конкуренция и борьба за наживу. Он прямая
противоположность коллективным действиям. Капитализм не может перерасти в
социальное единство или всемирное единство.
До тех пор мне не
приходилось встречать столь оригинального мыслителя, к тому же
занимающего такое важное положение, какого нельзя было даже представить
себе до войны. Казалось, что все ресурсы, какие еще сохранились в
России, находятся в его руках. Его авторитет был огромным. Основой его
личного престижа были трезвость суждений и дальновидность, проявленные
им в дни революционного переворота. К нему обращались тогда все: и с
опасениями и с сомнениями. Силу его составляла ясность цели в сочетании с
тонкостью мысли... Как и все, он принадлежал своему времени и своей
эпохе. Когда мы встретились с ним и беседовали, каждый из нас
придерживался собственного предвзятого мнения. Мы говорили
преимущественно о необходимости заменить мелкое крестьянское хозяйство
крупным сельским хозяйством — дело происходило за восемь лет до первого
пятилетнего плана,— а также об электрификации России, которая в то время
была лишь мечтой, зародившейся в его мозгу. Я скептически относился к
идее электрификации, так как не имел представления о запасах водной
энергии в России. «Приезжайте снова через десять лет»,—говорил Ленин в
ответ на мои сомнения. Когда я разговаривал с Лениным, меня гораздо
больше интересовала сама беседа, чем собеседник. Я забыл, большие мы
люди или маленькие, старые или молодые. Я был только поражен небольшим
ростом Ленина, а также его исключительной живостью и простотой. Но
теперь, просматривая свою написанную четырнадцать лет назад книгу,
восстанавливая в памяти события того времени и сравнивая Ленина с
другими знаменитыми людьми, которых я знал, я начинаю понимать, какой
выдающейся и значительной исторической фигурой он был. Я не сторонник
теории об исключительной роли «великих людей» в жизни человечества, но
уж если вообще говорить о великих представителях нашего рода, то я
должен признать, что Ленин был по меньшей мере действительно великим
человеком
"