Любимые стихи

[Восток]

Райнер Мария Рильке

отрывок...

«Добрый день, — крикнул он, когда я вернулся и его окно, как и прежде, было открыто в щедрую тихую осень. — Я давно вас не видал».

«Добрый день, Эвальд», — подошел я к это окну, как обычно делал, проходя мимо. — «Я уезжал».

— «А где вы были?» — нетерпеливо спросил он.

— «В России».

— «О, так далеко!» — Он откинулся назад и продолжал: — «Что эта за страна — Россия? Очень большая, не правда ли?»

— «Да, она большая, и, кроме того...»

— «Что, я глупо опросил?» — улыбнулся Эвальд и покраснел.

— «Нет, Эвальд, напротив. Когда вы спросили «что это за страна?», мне многое стало ясно. Например, с чем Россия граничит».

— «На востоке?» — перебил меня мой друг.

Я медлил.

— «Нет».

— «На севере?» — допытывался больной.

— «Видите ли, — пришло мне в голову, — людей испортило чтение карт. Там все плоско и ровно, и когда нанесены четыре стороны света, людям кажется, что все уже сделано. Но ведь страна — не атлас. В ней есть горы и низины. Она должна упираться во что-то вверху и внизу».

— «Гм... — задумался мой друг. — Вы правы. Но с чем же может граничить Россия с этих двух сторон?»

Вдруг больной стал совсем похож на мальчика.

— «Вы это знаете!», — вскричал я.

— «Может быть — с Богом?»

— «Да, — подтвердил я, — с Богом».

— «Так, — понимающе кивнул мой друг. Но потом им овладело некоторое сомнение. — Разве Бог — страна?»

— «Я думаю, нет, — возразил я, — но на примитивных языках часто различные вещи имеют одинаковые названия. Вероятно, есть страна, которая называется Бог, и тот, кто ею владеет, — тоже называется Богом. Простые народы часто не различают свою страну и своего царя, ведь оба велики и добры, страшны и велики».

— «Я понимаю, — медленно проговорил человек в окне. — И заметно в России это соседство?»

— «Оно заметно решительно во всем. Влияние Бога мощное. Сколько ни приносят вещей с Запада, все европейские вещи обращаются в камни, как только переходят границу. Есть среди них и драгоценные камни, но только для богатых, так называемых «образованных», тогда как оттуда, из иной страны, приходит хлеб, которым живет народ».

— «Так народ там живет в довольстве?»

Я колебался:

— «Нет, это не совсем так, ведь въезд из страны «Бог» затруднен по многим причинам... — старался я отвлечь его от этой мысли. — Но они переняли многие обычаи этого пространного соседства, например весь церемониал. О царе говорят почти как о Боге».

— «А разве там не говорят «Ваше величество?»

— «Нет, там обоих называют «батюшка».

— «И перед обоими преклоняют колени?»

— «Перед обоими повергаются ниц, касаясь лбом земли, плачут и взывают: «Я грешен, помилуй меня, батюшка». Немцы, которые видят это, говорят: недостойное раболепствие. Я думаю иначе. Что значит это преклонение? Оно означает: я благоговею. Немцы думают, что для этого достаточно обнажить голову. Ну да, конечно, поклон — выражение того же чувства, но сокращенное; он возник в тех странах, где нет такого большого пространства, чтобы каждый мог повергаться на землю. Но сокращение часто становится механическим и теряет свой первоначальный смысл. Поэтому хорошо там, где есть еще время и простор целиком выписать выражение прекрасного и истинного слова: «благоговение».

«Да, если б я мог, я бы тоже повергался ниц», — грезил больной.

— «Но в России, — продолжал я после паузы, — от Бога идет и многое другое. Кажется, что все новое идет оттуда; каждое платье, каждое кушанье, каждая добродетель и даже каждый грех должен быть одобрен Богом и потом лишь входит в обычай».

Больной смотрел на меня почти испуганно.

— «Это только сказка, то, что я хочу вам рассказать, — поспешил я его успокоить, — так называемая «былина», ein Gewesenes, по-немецки. Ее название «Как на Руси появилась измена». Я облокотился о подоконник, а больной закрыл глаза, как он делал обычно, слушая рассказ....

[Koti]

Расти, душа, и насыщайся вволю.
Копи свой клад за счет бегущих дней
И, лучшую приобретая долю,
Живи богаче, внешне победней.
Над смертью властвуй жизни быстротечной,
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно

[Koti]

Восток, спасибо!
Шекспир. Сонет № 146.
"Над смертью властвуй в жизни быстротечной,
И смерть умрет, а ты пребудешь вечно." перевод С.Маршака.

И еще... автора не знаю.
Знаю, чувствуя, темной ночью, а тем паче при свете дня,
Кто то сильный и светлый очень - кто то молится за меня.
Верю - молится не словами - не найти таких слов на свете,
Просто фактом существования на одной со мною планете.
Просто фактом пересечения в этом кратком, как сон мгновении,
Проживания жизни бренной.
Сколько раз, как кораблик тонущий, шла на дно - не могла я плыть.
И без этой незримой помощи, мне б наверно уже не жить.

[R10100]

Тамара Величковская
О музыке

Расходится завеса тишины
И музыка, свободная как чудо,
Является неведомо откуда
Дорогой трепетания волны.

Идут минуты, может быть, года,
Но каждый звук - сияющий предтеча,
И в каждом звуке - ожиданье встречи,
Которой не бывает никогда.

Последний звук теряется во мгле.
Приходит безнадежное молчанье,
О музыка! - ты сдержишь обещанье,
Но не на этой, на другой земле...

[R10100]

Марианна Колосова
Вцепившись в поводья

Копыта цокали о камень...
Нас двое в мире, - конь и я;
А там в пространстве за хребтами,
Темнеет Родина моя.

Скала вздымалась над тропою,
А ширина тропы - в аршин.
Отчаянья копье тупое
Коснулось дрогнувшей души...

Печальный сумрак над Алтаем
Раскинул трауром вуаль.
Мой конь родной, мы погибаем!
Себя не жаль, - коня мне жаль.

Из-под копыт сорвался камень,
И грохот камня словно взрыв.
Мой умный конь прядет ушами,
Косится глазом на обрыв.

Там за хребтами - Беловодье,
Край Божьей Русской красоты...
Нет, я не выпущу поводья!
Мой конь, не поскользнешься ты!

1935 год

[R10100]

Ольга Тельтофт

Ты входишь в дом, - нездешний, земной.
Плащ за спиной, как крылья серафима.
Сияньем глаз ты следуешь за мной,
Касанье рук твоих неуловимо.

О, если б ты нахлунувший восторг
Исторг из струн души, тебе покорной, -
Он затопил бы запад и восток,
Пустынь песок и рек исток нагорный!

Но ты, безмолвный, не подашь руки, -
По ветру плащ рванется в ночь, как крылья:
И (может быть, то вспыхнут светляки!)
Следы твои заблещут звездной пылью.

1938 год

[aurora]

Листопад. Пора подснежников

Под тусклым ветром кружат, шуршат.
Сухие листья, сухие листья,
Под тусклым ветром сухие листья,
Кружась, что шепчут, что говорят?

Меж чёрных сучьев синеет небо
Так странно нежно синеет небо.
Так странно нежно прозрачна даль.
Меж голых сучьев прозрачно небо,
Над чёрным прахом синеет небо,
Как будто небу земли не жаль.

Сухие листья шуршат о смерти,
Они блестели, им время тлеть.
Прозрачно небо. Шуршат о смерти
Сухие листья, - чтоб после смерти
В цветах весенних опять блестеть!

Автор неизвестен.

[aurora]

Начала a faire

Три змеи, три кольца, окружили меня,
И в глаза мне глядят шесть сверканий Огня.
Давят кольца всё крепче, всё ласковей грудь,
Я под яростью ласки, не в силах вздохнуть.

Три змеи, три кольца оплелись вкруг меня;
Кольца: алое,чёрное, все из огня;
В их объятьях простёрт, я недвижен, как труп,
Ищут алые губы безжалостных губ.

Три змеи, три кольца, обвились вкруг меня,
Я в кольце из желёз, я - в кольце из огня;
Оплетают мне тело шесть ласковых рук,
Чуть дышу, чуть вздыхаю под нежностью мук.

Три змеи, три кольца окружили меня.
В теле - боль, в членах - смерть, в сердце - жало Огня.
Всё тесней, всё нежней, за изгибом изгиб.
В ласке змей застываю, - я гибну, погиб!

Брюсов.