Вдохновительницы

[абрикос]

Великие женщины Русской Америки
(Выступление на естественнонаучной секции VII Корнилиевских чтений
Ландышева И. В.)

2.Екатерина Прохоровна Кускова

Другая женщина Русской Америки – Екатерина Прохоровна Кускова, жена основателя форта Росс. Екатерина Кускова не менее талантливая женщина, чем Наталья Алексеевна Шелехова, но талант ее был особого рода – любовь к различным языкам и диалектам. В короткий срок она выучила язык местного племени индейцев и основала для них школу. Причем, преподавание там шло на двух языках: русском и местном. Индейцы любили Кускову, и если до основания форта Росс у русских первопроходцев с индейцами были частые столкновения и кровопролитная война, то, благодаря дипломатическим способностям Екатерины Прохоровны и ее неподдельной любви к аборигенам, у русских установились самые дружеские взаимоотношения с индейцами.

До сих пор у индейцев сохранились позаимствованные у русских некоторые привычки, такие, например, как посиделки, игра на гармошке, ношение коромысла и другие. И сейчас у них в обиходе много русских слов: молоко, порох, пшеница, ложка, икона, свеча, Бог и др.

Во всем этом была, конечно, заслуга Екатерины Кусковой, и в этом нет сомнения, но нужно сказать, что на этом поприще она трудилась в контакте с одним чрезвычайно одаренным человеком – митрополитом Иннокентием, который составил букварь для алеутов и даже перевел на их язык несколько священных книг, что помогало аборигенам становиться настоящими православными христианами и подданными Российского государства.

Из всех аборигенов наиболее ревностными верующими были именно алеуты. А один из них, Петр Чуганак, даже причислен к лику святых как мученик. Испанские иезуиты пытками старались заставить его перейти в их веру, но он перед смертью заявил: "Я православный христианин и не предам своей веры!".

[абрикос]

Великие женщины Русской Америки
(Выступление на естественнонаучной секции VII Корнилиевских чтений
Ландышева И. В.)

3. Елизавета Васильевна Врангель


Но настоящей первой леди Русской Америки была баронесса Елизавета Васильевна Врангель, жена легендарного путешественника и мореплавателя, участника двух кругосветных плаваний барона Фердинанда Петровича Врангеля, с 1830 по 1835 год служившего главным правителем Русской Америки. Ей было всего 20 лет, когда она с мужем прибыла к месту его службы в столицу русской Америки, в город Ново-Архангельск. Если сказать, что Елизавета Врангель прибыла с мужем в Русскую Америку, значит, не сказать ничего. Нужны пояснения. Это сейчас любые дальние путешествия ассоциируются либо с круизами по морю, либо с полетом с одного континента на другой в самолете.

Перенесемся в XVIII-XIX века. Как добирались в то время русские первопроходцы до русских владений на Аляске? Из Петербурга до Урала ехали в экипажах, от Урала через всю Сибирь, в основном по бездорожью, тоже на лошадях, но чаще верхом, а иногда и пешими. Навьюченные лошади тащили груз. К тому же, чтобы добраться до окраины России на Тихом океане, надо было преодолеть десятки великих и малых сибирских рек и озёр, что само по себе представляло огромную трудность, так как переплывали реки не на теплоходах, анна простейших лодках-дощаниках. Переправлять приходилось не только себя и груз, но и лошадей.

В пути наших путешественников мучали комары и гнус. Серьезную проблему представляли таежные хищники. Особенно от них приходилось беречь продукты и лошадей.

Претерпев все лишения, добравшись до Охотска, путешествующие вынуждены были ещё дожидаться редкого попутного судна, идущего в сторону русских владений на Аляске.

На этот путь уходил, в лучшем случае, год. Путь очень трудный для мужчин, не говоря уже о женщинах, решивших разделить тяготы судьбы со своими мужьями.

Обладала ли таким мужеством 20-летняя бароннеса фон Врангель? Скорее всего нет! Думаю, что ею двигало не мужество, а совсем другое. Она была настоящей православной христианкой. А долг женщины-христианки – быть рядом с супругом там, где ему будет труднее всего.

Елизавету Врангель не остановило даже то, что она ждала ребенка, которого и родила в глубине Сибири во время этого вояжа на Восток.

Прибыв с мужем в Ново-Архангельск, Елизавета Васильевна, благодаря своей культуре, общительности и весёлости, сделала всё, чтобы грубую и скупую на радости колониальную жизнь превратить в жизнь достойную, интересную и похожую на жизнь в России. Её любили все: и аристократы, и простой люд, и даже индейцы–тлинкиты, с которыми она была всегда приветлива и ласкова.

По-человечески жизнь в Русской Америке наиболее оживилась именно при Елизавете Васильевне Врангель. В то время, как мужчины строили корабли, открывали новые земли, создавали новые поселения и форты, охотились на морского зверя и отправляли пушнину в Россию, торговали с испанцами и Китаем; их жены создавали библиотеки, обучали детей русских поселенцев и аборигенов грамоте и специальностям, прививали им любовь к знаниям, музыке, Слову Божьему.

Огромное уважение питали к Елизавете Васильевне американские купцы, даже корабли называли её именем "Леди Врангель".

Женщины, о которых я рассказала, это, без сомнения золотой фонд Русской Америки и Великой России. Мужественные, благородные, невзирая на все трудности и лишения, пошли они за своими мужьями в необжитые места. В испытаниях, выпавших на их долю, проявилась сила духа настоящих христианок, подражающих своему Духовному Учителю.

Завершить своё выступление мне хотелось бы такими словами:

Блаженны мы, когда идём
Отважно, твердою стопою
С неунывающей душою
Тернистым жизненным путем,

Когда к Создателю, как дым
Кадильный, возносясь душою,
Неутомимою борьбой
Себя самих мы победим.

[абрикос]

Августовской прохладой имя звучит

Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.
С. ЕСЕНИН.
(Записала
Татьяна МЕЛЬНИКОВА, собкор «Вятского Края». Газета "ВК" 5.10.95.)

Воздадим должное Женщине:
Пушкин без Натальи Гончаровой немыслим. Есенин без Августы Миклашевской - не Есенин. И, не приемля ахматовскую женскую ревность к подруге поэта, возблагодарим зтих женщин за тот клад, который без них нам не достался - бы, - Поэзию Любви.

Художественный образ:


Облик фотографический:


В военные годы актриса А.А. Миклашевская жила в скромной клубной гримерной в г. Слободском. Наверное, это был очень трудный период ее жизни. Но театр - он и в столице, и в провинции театр, с талантами и поклонниками. И, может быть, слободской врач Эмилия Ивановна ПЭМА - единственная, кто, не претендуя на историческую точность, призвав на помощь свои детские воспоминания, обложившись томами есенинских стихов и воспоминаний о нем, может что-то сказать об этой женщине, В основе зтих воспоминаний не научный поиск, а единственно любовь русского интеллигента к поэзии, Поэту и его музе...


"Когда я окончательно заболела Есениным, его циклом «Любовь хулигана», его любовью, тогда поняла, ЧТО я много лет назад упустила. Ведь было рядом, рядом, а я не верила, не приняла.

Я к этой женщине, Августе Леонидовне Миклашевской, единственно no-настоящему любимой С.А. Есениным, пришла через упрямое детское неприятие. Я её не любила, не признавала, ничего не хотела о ной слышать... Это было в мои проклятущие 13 лет, в военные годы, когда только начала мало-мальски соображать.

Все тогда, в 1942 г., знали, кто такой Есенин: стихи писал, по пьянке убил себя, его книжки никому не нужны, запрещены, за них можно угодить туда, куда никому не хочется. Но в каждой культурной семье в провинции в ходу были имена Надсона, Мережковского, Соловьева, Бальмонта, и вопреки всему всплывал Есенин с его бесподобно красивыми стихами. Он присутствовал в семьях, и как прекрасно было петь «Письмо к матери», особенно с мамой... В 50-х годах его стихи уже можно было читать вдоволь.

Я не просто его поклонница. Я его люблю. Это мой поэт. Читая все подряд, обратила внимание: есть серия стихов особенно нежных, чувственных, проникновенных и... адресных. «Заметался пожар голубой...», «Ты такая ж простая, как все...», «Пускай ты выпита другим...", "Дорогая сядем рядом...», «Ты прохладой меня не мучай...» и еще, и еще...

Возвращалась назад, опять читала про клены, про кошек и собак, мать, сестру, разных женщин - нет, это все не то. И снова: «Первый раз я запел про любовь, первый раз отрекаюсь скандалить». Как это первый раз? Два раза был женат, и еще как женат, весь мир наблюдал за его второй женитьбой - на Айседоре Дункан, и вдруг в 23-м году запел первый раз про любовь, и разлилось половодье нежности, грусти, сожалений. «Расскажу, как текла былая наша жизнь, что былой не была...» Мороз по коже...

Вот ее портрет,] но можно не смотреть, а только стихи читать - он рисует ее словом, любимую свою женщину. Это вам не Васса Железнова, не «41-й». «Августовской прохладой имя твое звучит...» Единственная среди всех, кто после смерти его поспешила с воспоминаниями, сказавшая: я ничего не сделала, чтобы остановить.

В детстве мы смотрим одними глазами, в зрелости - другими. Годы ушли, и сейчас одолевает чувство вины перед собой за все: маме мало тепла дала, мужу много чего хорошего не сказала, И вот - эта женщина, была рядом, можно было потрогать, наговориться, поглядеть в глаза! Нет... И вот теперь она не дает мне покоя.

В 1942 г. в Слободской приехал и расположился в клубе им. Горького Кировский драмтеатр, так как в Киров эвакуировался Ленинградский Большой драматический. Августа Леонидовна Миклашевская, актриса Московского камерного театра, приехала с кировчанами. Я не знаю, с каких пор была она в Вятке, как оказалась в театре, я не знаю о ее Жизни здесь... Я знаю только, что в одной из гримерных клуба жила она, вдохновившая Поэта России на вечные его стихи.

Мы тогда говорили не «клуб», а «театр», потому что труппа приехала настоящая, артисты были настоящие, афиши - настоящие. Театр во время спектаклей был забит до предела, люди шли душу успокоить от войны.

Война и все, что было до нее, не располагали к нежности, лирике. Отцы на войне, в семьях еще узелки со сменой белья и горстью сухарей не распакованы, потому что Колымой еще пахло. Ссыльных в Слободском было очень много, и девчонки, о которых пойдет речь, тоже были дочерьми репрессированных. Но они - звездочки, умницы, самые пионерки из пионерок, самые правильные.



Мои подруги целый день пропадали за кулисами театра. Они не просто общались с Августой Леонидовной, они были с ней близки, как могут быть близки восторженные девочки с одинокой женщиной в чужом городе,

Они приходили от нее в восторге, рассказывали, какая она красивая и талантливая, как водила их по театру, рассказывала о нем.
Но когда они заявили, что она - подруга Есенина!.. Ха, сказала я, из ревности, может быть, у нас ведь был квартет, была клятва, общая любовь к молодому учителю, а потом общая разлюбовь. Но, главное, это был 42-й год. Есенин был «контра». Я так и сказала: «Ваш Есенин - контра, и подружка его - контра. И какая она подружка? Он дома своего не имел, по гостиницам жил, и в каждой у него было по подружке». Вот так я это приняла. Только Есенина этим несчастным дочкам «врагов народа» и не хватало!

Только что им мои опасения! Они: хвастались, как Миклашевская учила их при помощи пластыря менять черты лица. Чего только мы не лепили, чтобы воспроизвести эту науку дома, и хохотали над собой. В их рассказах звучали имена Таирова, Качалова, Мейерхольда.
И читала, читала она им стихи С.А Есенина. Она писала, что после смерти Есенина ее приглашали читать его стихи, посвященные ей, в концертах. Она отказывалась. А этим пичугам она читала его стихи. Я не слышала, меня там не было, но как, я думаю, это могло звучать!

Она учила их читать. Нина выучила сцену «У фонтана» из «Мазепы» и в 13 лет читала: «Не как раба желаний мелких мужа, наложница случайная твоя, а как тебя достойная супруга, наследница московского престола...» В устах-то девчонки! Я ерничала. Раздавая на большой перемене 50 г военного хлеба. Нинин кусок я сопровождала: «Тебе - не как рабе...»

0ни, надо думать, рассказывали ей обо мне, о моем увлечении музыкой, потому что однажды она переслала мне с ними ноты. Ах, где теперь эти ноты Миклашевской?! Баллада «Лесной царь» Шуберта. Я яро играла, Нина истошно читала: «... к отцу, весь издрогнув, малютка приник (по сей день помню слова баллады), прижав его, греет и гладит старик...» Не зная мелодекламации, мы «не спелись», и я в сердцах бросила Нине: «Забирай свои ноты. Пусть твоя Миклашевская сама играет и читает».

Помню ли я ее? Помню. Она была хороша, хорошего роста, имела царственную осанку, Я смотрела ее в «Без вины виноватые», когда мои семейные дела были драматичны, и сюжет Островского ложился на мои душу и мысли. Миклашевская-Кручинина довела меня до потрясения, до слез горчайших и отчаяннейших. Было ли потом с тех детских слез у меня в театре сопереживание сильнее?! Она играла бесподобно. Это - ее роль. Еще в «Разломе» Лавренева она играла Машу...

... Потом я до смерти хотела с ней познакомиться, но гордость... Раз у меня ничего не вышло с «Лесным царем», а вальсы Штрауса у меня хорошо получались, я взяла вальсы, на них было написано «Миля Малых», и пошла к ней поиграть. Одна. Для храбрости взяла с собой двух театральных детей (папа, кажется, осветитель) - девочку Ласточку и мальчика Франтика. Дома, то есть в гримерной, ее не оказалось. Я отдала ноты девочке, и мои вальсы улетели вместе с Ласточкой.

Но вот я думаю: где она тогда была? Ходила ли незаметной по нашему городу, привычному к эвакуированным, стояла ли в очереди за хлебом? Ведь что-то готовила она для себя, чем-то грелась в холода, стирала, кто-то ее видел, говорил с ней. Она рассказывала девочкам о сыне, была озабочена его судьбой, ничего о нем не знала и была, наверное, очень одинока в Слободском. И мои подруги,эти три воробышка ей душу отогревали, пока она уводила их в свой театральный мир.

... И все-таки наш Слободской - особой судьбы город, над ним перст Божий. Самые драгоценные женщины - вдохновительницы коснулись его земли легкой стопой. Наталья Гончарова-Пушкина-Ланская («огончарован»!). Августа Миклашевская («Я б навеки нашел за тобой...»). Любимые женщины великих российских Поэтов. Самыми главными, самыми нежными и совершенными стихами мы обязаны им.

И попомните меня: они, эти женщины, мелькнули здесь с интервалом в 100 лет; где-то в 2040-х годах приедет сюда еща одна драгоценная женщина какого-то российского народного любимца и пройдет незаметной среди нас, как Наталья Николаевна и Августа Леонидовна. До поры. До времени...

Ты такая ж простая, как все

Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
Знаешь ты одинокий рассвет,
Знаешь холод осени синий.

По-смешному я сердцем влип,
Я по-глупому мысли занял.
Твой иконный и строгий лик
По часовням висел в рязанях.

Я на эти иконы плевал,
Чтил я грубость и крик в повесе,
А теперь вдруг растут слова
Самых нежных и кротких песен.

Не хочу я лететь в зенит,
Слишком многое телу надо.
Что ж так имя твое звенит,
Словно августовская прохлада?

Я не нищий, ни жалок, ни мал
И умею расслышать за пылом:
С детства нравиться я понимал
Кобелям да степным кобылам.

Потому и себя не сберег
Для тебя, для нее и для этой.
Невеселого счастья залог -
Сумасшедшее сердце поэта.

Потому и грущу, осев,
Словно в листья в глаза косые...
Ты такая ж простая, как все,
Как сто тысяч других в России.
С.Есенин

[абрикос]

"Донна руса -- добле донна" -- "русская женщина -- вдвойне женщина".

.Женщины разных стран отличаются друг от друга, как цветы. Утверждают, что француженки не красавицы, но ухожены и обворожительны и обладают только им свойственными изюминкой и шармом. Итальянки -- темпераментны, но часто неверны и несколько легкомысленны. Немки -- аккуратистки, но педантичны и сдержаны в проявлении чувств. Американки -- излишне раскованны, эмансипированны и, как правило, плохие хозяйки. Англичанки -- чопорны и холодны.
В славянках же, словно в палитре художника, органично сплелись все цвета. В них соединились обворожительность француженки с темпераментом итальянки; аккуратность немки с раскованностью американки; скромность англичанки со щедростью испанки. К этому следует добавить супружескую верность и привязанность к семье, любовь к детям и почитание мужа. Итальянцы, например, говорят: "Донна руса -- добле донна" -- "русская женщина -- вдвойне женщина". Видимо, именно все эти качества, если вспомнить хронику историка Мезере, и привлекли французского короля, решившего жениться на Анне Ярославне.
Загадочных российских женщин почитали за честь взять в жены знаменитые зарубежные писатели, поэты, художники, композиторы, политические деятели, шахматисты, даже диктаторы.

Ромен Роллан, например, был счастлив в браке с Марией Кудашевой, а Луи Арагон долгие годы прожил с Эльзой Триоле -- сестрой Лили Брик, возлюбленной Владимира Маяковского. Испанский король Альфонсо XIII был влюблен в русскую балерину Веру Кошубу -- "мисс балета Дягилева". Первой женой великого Пабло Пикассо стала Ольга Хохлова, тоже танцевавшая в труппе Сергея Дягилева. И второй женой знаменитого Родольфо Валентино была русская балерина Наташа Рамбова. Правда, великий сердцеед был уличен в двоеженстве, за что и провел несколько месяцев в тюрьме.
Как известно, Родольфо Валентино женился на Наталье Рамбовой в Мексике в 1922 году, будучи в законном браке с французской актрисой Жанной Арше. К сожалению, итальянский танцор не проявил себя джентльменом. Когда его арестовали за двоеженство, он поспешил откреститься от обеих жен и такой ценой получил свободу. Это был, пожалуй, единственный случай предательства со стороны мужчин в отношении русских возлюбленных.

Примером же подлинного отношения к русской женщине могут служить французский поэт Поль Элюар и испанский художник Сальвадор Дали. Их женой -- разумеется, в разное время, была Елена Дьяконова, которую Дали называл Гала, что значит праздник.

Связал свою судьбу с русской -- Ольгой Ченодаевой и легендарный Хосе Рауль Капабланка, тоже король, но шахматный. Кубинец познакомился с русской красавицей-княгиней, молодой вдовой эмигранта в 1934 году. Родом она была из Тифлиса, как назывался некогда Тбилиси. В 1920 году родители вывезли ее во Францию. Спустя десять лет судьба забросила Ольгу в США. Здесь она и встретилась с Капабланкой, работавшим тогда в кубинском посольстве в Вашингтоне. Влюбившись с первого взгляда, Хосе Рауль тут же объявил, что женится на Ольге. В 1938 году они стали мужем и женой. Хосе было 49 лет, Ольге -- 37.
Капабланка почти не расставался с Ольгой и лучшие свои дни провел с ней в Париже. Она обладала литературным даром, еще в юные годы брала уроки у знаменитого поэта Бальмонта, назвавшего ее "солнечной девочкой". Она всегда следовала за мужем, во время турниров располагалась недалеко от его столика. Ольгу спрашивали, не скучно ли ей следить за игрой, которую она не понимает. Она отвечала, что следит не за игрой Капы, как друзья звали Хосе Рауля, а за ним самим, и по лицу мужа догадывалась о ситуации на доске. Во время брака с Ольгой шахматный король вновь расцвел, но, увы, счастливый союз длился недолго: в 1942-м Капабланка скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг. Ему было 53 года.
В 1945-м Ольга получила небольшой гонорар за свои воспоминания о поездке с Хосе Раулем на турнир в Ноттингем в 1936 году. Несмотря на собственное затруднительное материальное положение после смерти мужа, она отправила все полученные за книжку деньги его родным в Гавану с просьбой купить на них цветы и положить на могилу Рауля. Через несколько лет Ольга вышла замуж еще раз -- за американского адмирала Кларка. Более чем на полвека Ольга пережила Капабланку. В свои 90 еще успела посетить торжества в Манхэттенском шахматном клубе, посвященные столетию со дня рождения третьего чемпиона мира. Умерла она в 1994 году в Нью-Йорке.

Можно вспомнить и сестру драматурга А.Сухово-Кобылина Елизавету Васильевну, известную как писательницу Евгению Тур, вышедшую замуж за французского графа Салиса де Турнемира (к слову сказать, автор исторических романов Евгений Андреевич Салиас, прозванный "русским Дюма", как поговаривают, за довольно легковесное отношение к истории, -- их сын). На русских были женаты английский писатель Артур Рэнсон и венгерский композитор Имре Кальман, итальянский архитектор Витторио Греготти и французский художник Фернан Леже.

12 октября 1852 года в Исаакиевском соборе Петербурга состоялось бракосочетание Генриха Шлимана, в то время удачливого купца 1-й гильдии, впоследствии -- всемирно известного археолога, открывшего знаменитую Трою, с Екатериной Петровной Лыжиной. Они прожили вместе 15 лет, имели троих детей и расстались, когда Шлиман уехал в Париж: Катенька не захотела покинуть Россию. Но тем не менее бывшие супруги сохранили теплые чувства, о чем свидетельствуют 186 писем, которыми они обменивались на протяжении почти 33 лет. Письма эти раскрывают вечную трагедию несхожих натур: мятущегося мужа и жены, чья высшая цель -- хранить домашний очаг. Мечта о Трое для Шлимана оказалась сильнее его русской семьи. Кстати, эта же причина -- одержимость профессией и мечтой -- развела Пабло Пикассо и Ольгу Хохлову.

Сердечные узы дружбы и любви связывали Анну Андреевну Ахматову с Амадео Модильяни, а талантливую художницу Марию Башкирцеву с Ги де Мопассаном. В течение 30 лет вдохновляла Анри Матисса Лидия Делекторская. Облик этой красавицы знаменитый французский художник воссоздал на многих полотнах и графических листах, особенно в последний период творчества. В дни рождения мастер обычно преподносил ей свои работы. А Лидия, которая, говоря ее же словами, никогда не хотела быть "платной женщиной", дарила картины российским музеям. Во многом благодаря ей Россия имеет неплохую коллекцию произведений Матисса. Кстати, в декабре 2002 года в столичном Музее личных коллекций проходила выставка "Лидия Делекторская -- Анри Матисс", рассказывающая об удивительных отношениях русской женщины и французского живописца.

Немногие знают, что музой, подругой и моделью другого французского мастера, скульптора Аристида Майоля, тоже была русская красавица -- Дина Вьерни, а одна из его работ, украшающая Елисейские поля в Париже, -- это скульптурное изображение нашей соотечественницы. Дина родилась в Одессе, в год свершения октябрьской революции. Во время Второй мировой войны активно участвовала в движении Сопротивления во Франции. была арестована, сидела в одной камере с Женевьев де Голль -- сестрой генерала и будущего президента Франции. Немецкий скульптор Арно Бекер, ученик Майоля, спас ее от отправки в Освенцим. После войны Дина Вьерни стала лучшей галерейщицей в Париже, а может, и во всей Европе. Прелестная женщина, одолевшая многих мужчин на беспощадном рынке искусства, была к тому же страстным пропагандистом русской живописи.
Вспомним, наконец, блистательную Марию Игнатьевну Закревскую -- "железную женщину", как назвала ее в своих мемуарах Нина Берберова. Она в течение 13 лет была "невенчанной женой" Герберта Уэллса.

Россиянки пленяли не только европейцев. На русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем покоятся останки Екатерины Десницкой, таиландской принцессы На Питсанулок. Именно такое имя она стала носить после того, как вышла замуж за Чакрабона, второго сына сиамского короля. Молодые люди познакомились в Петербурге, где претендент на престол обучался военному делу. Зная, что ни собственная семья, ни Николай II, под покровительством которого принц находился в России, не разрешат ему жениться на Екатерине, высокородный влюбленный тайком вывез ее в Таиланд. В марте 1908 года у Чакрабонов родился сын Чула и только после этого Екатерину признали при дворе. Но довольно скоро возле принца появилась другая женщина -- сиамской королевской крови. Супруги разъехались, а в 1920-м году в Шанхае Екатерина узнала о гибели мужа в Сингапуре, скорее всего связанной с дворцовым переворотом, ибо Сиамом в то время уже правил его старший брат...

Даже Гитлер, с презрением, высокомерием и ненавистью относившийся к славянам, которых считал низшей расой, не устоял перед очарованием русской женщины. Его пленила красавица Ольга Чехова, родственница великого русского писателя. Фюрер был в восхищении от гордой посадки головы, пластики ее движений, прекрасного лица и жгучих глаз. Как выяснилось впоследствии, Ольга была одним из лучших агентов Лаврентия Берия и, находясь рядом с Гитлером, выполняла задания шефа НКВД. И, судя по тому, что она была обеспечена материально до конца жизни, справлялась со своими обязанностями неплохо.

А недавно стало известно, что и итальянский фюрер Бенито Муссолини в юности испытывал глубокую привязанность к русской женщине -- это была нигилистка Анжелика Балабанова. Она была старше будущего дуче и много образованнее его. Не в последнюю очередь именно благодаря ей 21-летний Бенито поступил в Лозаннский университет, увлекся философией. Как писал один из биографов Муссолини, "они жили вместе и расходились, снова соединялись, обожали друг друга и ненавидели, ссорились и мирились. Прямо-таки классическая русская история".

[Musiqum]

Сообщение от абрикос

"Донна руса -- добле донна" -- "русская женщина -- вдвойне женщина".

.Женщины разных стран отличаются друг от друга, как цветы. Утверждают, что француженки не красавицы, но ухожены и обворожительны и обладают только им свойственными изюминкой и шармом. Итальянки -- темпераментны, но часто неверны и несколько легкомысленны. Немки -- аккуратистки, но педантичны и сдержаны в проявлении чувств. Американки -- излишне раскованны, эмансипированны и, как правило, плохие хозяйки. Англичанки -- чопорны и холодны.
В славянках же, словно в палитре художника, органично сплелись все цвета. В них соединились обворожительность француженки с темпераментом итальянки; аккуратность немки с раскованностью американки; скромность англичанки со щедростью испанки. К этому следует добавить супружескую верность и привязанность к семье, любовь к детям и почитание мужа. Итальянцы, например, говорят: "Донна руса -- добле донна" -- "русская женщина -- вдвойне женщина"..

Замечательная статья!!! Готов подписаться под нею обоими руками.
Я бы ещё добавил, что русская женщина имеет свой особый и неповторимый внутренний мир, которым она может прочувствовать и понять мир мужчины любого другого народа. И француза, и англичанина, и испанца, и китайца. А вот для них всех русская женщина это "добле енигма" - двойная загадка.

[абрикос]

«Я ЛЕТАЮ НА СОБСТВЕННЫХ КРЫЛЬЯХ»
Владислав Романов
Альманах «Факел», 1990г.


Из письма княгини Марии Николаевны Волконской своему отцу, прославленному генералу 1812 г., Николаю Николаевичу Раевскому. 21 декабря 1826 г.:

«Мои добрый папа, вас должна удивить та решительность, с которой я пишу письма коронованным особам и министрам, но что вы хотите — нужда и беда вызвали смелость и в особенности терпение. Я из самолюбия отказалась от помощи других. Я летаю на собственных крыльях и чувствую себя прекрасно».

Оставалось несколько дней до отъезда Марии Николаевны в Сибирь, к мужу, декабристу Сергею Григорьевичу Волконскому. Что мы знаем о Марии Николаевне? Не той, некрасовской, поднятой на котуры, почти недосягаемой, а реальной, живой, поначалу худенькой, угловатой, а потом прекрасной и таинственной?! Как это все произошло? Можно ли проследить это преображение души, прочесть ее историю, хотя бы ее начало, кем она могла стать и кем не стала, и почему? И еще множество вопросов, порой незначительных, но в них и наши надежды.

В конце декабря князь Сергей привез жену в имение Раевских, Болтышку, под Киевом. Мария Николаевна ждала первенца. Он уже знал, что полковник П. И. Пестель арестован, но не знал о событиях 14 декабря 1825 г. Генерал Раевский поведал зятю о них и, предчувствуя, что арест может коснуться и князя, предложил ему эмигрировать. Волконский от этого предложения сразу же отказался, ибо бегство для героя Бородина было бы равносильно смерти.

В начале января 1826 г. Мария Николаевна родила первенца, которого, по семейной традиции, решено было назвать Николаем. Молодая мать заболевает родильной горячкой и о дальнейших событиях вплоть до апреля 1826 г. ничего не знает.


А события тем временем следуют одно за другим. Арестованы Орлов, Волконский, сыновья Раевского. Сам Николай Николаевич едет хлопотать за родственников в Петербург, но к его приезду сыновей отпускают, за ними ничего нет. Утешительно и положение Михаила Орлова, за него ежечасно хлопочет его брат Алексей, второй человек в новом правительстве Николая I. А положение Волконского осложняется еще и тем, что он не хочет давать показания на своих товарищей, и царь в сильном гневе, который обрушивает на голову старого генерала, попробовавшего похлопотать за зятя.

Лишь возвратившись в апреле в Болтышку, Раевский обо всем известил дочь, прибавив, что Волконский «запирается, срамится» и прочее. И конечно, отец сразу же объявил ей, что не осудит ее, если она решит расторгнуть брак с Волконским.

Можно лишь представить себе, каково было все это услышать молодой женщине, измученной долгой болезнью. Раевский, верно, и рассчитывал на то, что она снова покорится воле родителей, но произошло наоборот. Дочь взбунтовалась. Как ее ни отговаривают, она едет в Петербург, добивается свидания с мужем, наносит визиты родственникам мужа, утешая их и мужественно ожидая приговора.

До этого момента она ничего не знала ни о тайных обществах, ни о том, чем занимался Волконский, но узнав, не пришла в ужас, отчаяние, как ее родители. Она впервые начинала понимать своего мужа, осмысливать ту его деятельность, которая была от нее скрыта.

Александр Раевский, горячо любимый брат и кумир юности, насильно увозит ее из Петербурга, обрывая общение Марии Николаевны с семьей мужа. Он увозит ее к тетке, графине Браницкой, где она оставила своего сына.

А в имении Браницкой ее ждало заточение на несколько месяцев — с апреля по август. И все это время она была лишена известий о муже.

Но эти месяцы не прошли даром. В душевном одиночестве, думая о муже, Мария Николаевна как бы рождалась заново. Потребовалась огромная духовная работа, чтобы определить свое отношение к «преступлению» Сергея Григорьевича, понять его, прийти к единственному выводу: что бы его ни ожидало, быть рядом с ним. Это решение тем более ценно, что Мария Николаевна выстрадала его. Если А Г. Муравьева, Е И. Трубецкая и другие жены декабристов не были скованы столь жесткими домашними оковами, были вольны общаться друг с другом, находили поддержку друзей, родственников, всех сочувствующих бунту, то Волконская была вынуждена в одиночку бороться за свой смелый выбор, отстаивать его и даже пойти на конфликт с самыми близкими, любимыми ею людьми. Недаром декабрист М. Лунин назовет Раевских «трусливым семейством», имея в виду их решительное сопротивление отъезду Марии Николаевны.

«Она сделает и должна делать лишь то, что посоветуют ей отец и я...» — это суждение характеризует не только Александра Раевского. Оно в немалой степени рисует нам и положение женщины в начале XIX века. И то, что сделали жены декабристов, и прежде всего Мария Волконская, явило для русского общества событие необычайное, возможно, не менее значительное, чем само восстание.

2 июля 1826 г. подследственным объявили приговор. Сергей Григорьевич Волконский был осужден по первому разряду на 20 лет каторги. 26 июля его отправили в Сибирь. И лишь через несколько недель Александр Раевский рассказал сестре о случившемся. Он собирался в Одессу и попросил Марию Николаевну ничего не предпринимать до его возвращения. Он уехал, оставив Волконскую на попечение сестре, Софье. Уехал, уверенный, что все будет так, как хочет он...

Но едва экипаж скрылся из виду, Волконская спешно стала укладываться, заявив, что поедет в Яготин, Полтавской губернии, в имение брата мужа князя Репина. Софи тотчас оповестила отца. До Яготина Марию Николаевну сопровождали мать и сестра. Вручив ее князю и его жене, они со слезами на глазах уехали.

Вместе с князем Николаем Григорьевичем Репниным и его женой Волконская отправилась в Петербург. Мария Николаевна забрала в столицу и сына. Остановилась она в доме свекрови, княгини Александры Николаевны Волконской, на Мойке (в квартире, где через одиннадцать лет умирал Пушкин).

Мария Николаевна приехала в Петербург 4 ноября. А за две недели до ее приезда в столицу прибыл ее отец, Николай Николаевич. Он встретился с царем, которому верноподданнически объявил, что будет удерживать дочь «от влияния эгоизма Волконских». С «бабами Волконскими» у генерала отношения весьма натянуты.

[абрикос]

«Я ДОСТИГЛА ЦЕЛИ СВОЕЙ ЖИЗНИ»

Мария Николаевна пишет прошение государю отпустить ее к мужу, ждет ответа почти месяц. Вечером 21 декабря получен благожелательный ответ Николая I, а уже в 4 часа утра 22 декабря 1826 г., оставив ребенка свекрови, она выезжает в Москву. Хочется отметить и этот факт: своего ребенка она оставляет не матери, а свекрови.

Настолько сильна вражда родного дома, сильно неприятие ее поступков, что Мария Николаевна оставляет своего первенца человеку, с которым она даже мало знакома. Что ж, она решилась и на это, уверенная в своей правоте. Какой силой души надо было обладать, чтобы вынести эту вражду и уехать, не простившись с близкими?!

Вспомним восторженную Машеньку, пишущую письма своему горячо любимому брату... Сколь разнятся поступки Марии Волконской от поступков Маши Раевской. А ей всего лишь девятнадцать лет.

В Москве она на несколько дней останавливается у княгини Зинаиды Волконской (дом З. Волконской дважды перестраивался, ныне там находится Елисеевский магазин - С.А.), давшей в честь ее знаменитый вечер, на котором были А. С. Пушкин, Д. В. Веневитинов и другие известные люди России. И в канун нового, 1827 г., когда в московских домах шли балы, звенели бокалы, она покидала Москву. Ей казалось — навсегда. Отцу она сказала, что на год, ибо он обещал проклясть ее, если она не вернется... Он чувствовал, что более не увидит ее.

Из всей семьи Раевских лишь три человека — отец, Екатерина и Елена — позже смогли понять, каждый по-своему, поступок Марии Николаевны. Отец 2 сентября 1826 г. писал дочери: «Муж твой виноват перед тобой, пред нами, пред своими родными, но он тебе муж, отец твоего сына, и чувства полного раскаяния, и чувства его к тебе, все сие заставляет меня душевно сожалеть о нем и не сохранять в моем сердце никакого негодования: я прощаю ему и писал ему прощение на сих днях...»

Сибирская жизнь Марии Николаевны только начиналась. Пройдет еще целых тридцать лет, прежде чем придет Указ о помиловании и декабристам разрешат вы ехать. Из 121 ссыльного в живых не останется и двух десятков. Переменится и сама Мария Николаевна, изменится Сергей Григорьевич, произойдет много разных событий но это уже потом, позже.

Говорят, несчастья и страдания преображают человека. Что же касается Марии Николаевны — то эта истина вдвойне верна. Из всех несчастий она вышла зрелой и прекрасной женщиной, мужественной, влюбленной в своего мужа. Впрочем, если у кого то все же закрадется в душу сомнение по любви ли поехала Мария Николаевна вслед за мужем, хочу ответить со всей уверенностью — по любви. Именно любовь зрелое влечение сердца оформировала окончательно ее духовный облик. Еще 31 декабря 1825 г за несколько дней до ареста мужа, она писала ему:

«Не могу тебе передать, как мысль о том, что тебя нет здесь со мной, делает меня печальной и несчастной, ибо хоть ты и вселил в меня надежду обещанием вернуться к 11-му, я отлично понимаю что это было сказано тобой лишь для того, чтобы немного успокоить меня, тебе не разрешат отлучиться. Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж! Заклинаю тебя всем, что у тебя есть самого дорогого, сделать все, чтобы я могла приехать к тебе если решено, что ты должен оставаться на своем посту».

Волконский сдержал слово, данное жене. Он приехал не к 11 му, а 5 января. При ехал самовольно, зная, что у него остаются считанные часы до ареста. Приехал, чтобы поздравить жену с рождением сына и при ласкать ее, успокоить. Посмотреть на любимые черты, может быть, в последний раз. Он пробыл в Болтышке всего несколько часов.

Именно Марии Николаевне Волконской принадлежат поразительные по своей точности и искренности слова, которые се годня звучат как завещание нам. «Если даже смотреть на убеждения декабристов как на безумие и политический бред, все же справедливость требует признать, что тот, кто жертвует жизнью за свои убеждения, не может не заслуживать уважения соотечественников. Кто кладет голову свою на плаху за свои убеждения, тот истинно любит отечество, может быть и преждевременно затеял дело свое».

Новые времена подтвердили это.

PS. Я была в имении Раевских в Крыму. Когда решили делать ремонт дома-музея пришлось сорвать плющ совершенно увивший всю заднюю часть дома. Когда стена была очищена глазам сотрудников предстал портрет Марии Волконской. Изображение было выполнено в камне в традиционном облике мадонны с младенцем.Это было сделано по инициативе ее отца. Он гордился своей непокорной дочерью.Умирая он поцеловал ее портрет.А мать так и не простила свою дочь