[patrocl]

С обложки книг Пузакова-Мегре на нас смотрит напергидроленная молодая женщина, лицо которой покрыто толстым слоем макияжа. Это для того, чтобы книга лучше продавалась. В то же время на одной из иллюстраций внутри текста в ее портрет введен образ Мадонны. И не случайно, поскольку автор пытается убедить нас в том, что Анастасия -исключительная представительница человеческого рода, способная вступать в особые, личные отношения с Богом.

Описание ее внешности представляет набор пошлейших эпитетов, соответствующих целлулоидному мифу о лесной красавице: "золотистые волосы и великолепнейшая фигура", "холеная кожа", "одета в легкое короткое платьице, чем-то похожее на ночную рубашку" [1, с. 28]. Один из последователей Пузакова заметит: "Красавица из племени русских ариев". Изъясняется она с истинным изяществом Эллочки Людоедки: "Ты читаешь мои мысли. О, как это фантастично!" [1, с. 318].

Анастасия якобы может непосредственно общаться с "высшим разумом" (понимай, с Богом), который является ей в виде светящегося шара. Она предвидит будущее, может его изменять, способна исцелять болезни, переноситься в пространстве не только мыслью, но и, телепортрируясь, посещать разные части Земли и даже иные планеты.

Автор от своего имени и от имени героини книги часто обсуждает "алогичность" Анастасии. Это необходимо для того, чтобы далее заявить: все мысли, высказываемые новой пророчицей, сколь бы противоречивыми, малограмотными или даже бредовыми они ни были, являются проявлением "духовных забытых законов из глубин Вселенной" [1, с. 332]. Слушая излияния Анастасии, замирают ангелы и бесы ("светлые и темные силы" [там же]). Иногда ее сравнивают с божеством, иногда с людьми до грехопадения - "все, чем она владеет, присуще человеку... в своем первозданном виде" [1, с. 338].

Откуда же взялась Анастасия? Мифология семьи такова. Анастасия происходит из рода, который в течение тысячелетий живет отдельно от остального человечества, лишь иногда вступая в контакт с людьми [1, с. 26]. В тексте неоднократно подчеркивается, что Анастасия хранит память тысячелетий, унаследованную от далеких предков. "Прамамочка" (так в тексте - Авт.) Анастасии, жившая десятки тысяч лет назад, была от рождения калекой, и мать с горя унесла ее в лес, где и бросила. Незадачливый автор одаривает "прамамочку" именем Лилит. Что-то где-то смутно слышал и решил, что звучит красиво. Между тем, Лилит - злой дух иудейской демонологии (происходит от корня "лил" - ночь). Талмуд описывает Лилит с особенно ужасающими подробностями, ей приписывается особый интерес к детоубийству: пьет кровь новорожденных и высасывает мозг из костей. Начиная с эпохи Возрождения, в связи с ростом интереса к каббале образ проник в европейскую литературу в виде прекрасной соблазнительной женщины. Эти мотивы, видимо, уловил где-то в любезных его сердцу научно-популярно-оккультных журналах "писатель" Пузаков.

"Прамамочка" создает семью с неким древним "поэтом". Это очень "романтично". Со временем он ее покидает, чтобы положить начало совершенному обществу. Для этого он избирает наиболее порядочного вождя племени по имени Егип и полагает основание древнему Египту [3, с. 159] (о незабвенные бреды Фоменко!). Потом, правда, жрецы стали завидовать предку "Анастасиюшки" (именно так, любовно присюсюкивая, называют ее последователи новой секты) и уморили его голодом. Тот перед смертью успел спеть прекрасную песню для народа (по теории пузаковской Анастасии, мечты, воплощенные в слове и переданные в пении, могут преобразовывать реальность). Содержание древних гимнов Анастасия "слышит сама (историческим слухом - Авт.), но перевод доподлинный их невозможен" [3, с. 170]. И не диво, на стилизации в древнеегипетском стиле Пузаков еще не решается. Правда, Анастасия утешает: можно сочинить новые песни. Над ними уже трудится "бард из Егорьевска" [3, с. 171].

Все поведение Анастасии с самого начала ее общения с Пузаковым в стиле примитивной пасторали подчеркивает тесную связь героини романа с природой. Она трогает и "быстро поглаживает" листья и ветки растений, ест травы [1, с. 31]. Живет она на поляне, в теплой одежде не нуждается (дело происходит в Западной Сибири, на берегах Оби), не делает никаких продовольственных запасов, питаясь тем, что найдет или что получит от белок (они, оказывается, на зиму запасают орехов и грибов больше, чем нужно). Позже по ходу повествования выясняется, что Анастасия выращивает в лесу огурцы и помидоры, так что образ беспопечительности несколько блекнет. Автор делает вывод о том, что лесная жительница "является неотъемлемой частью Природы" [1, с. 36], ей послушны птицы и звери, медведица и волчица служат ей домашней прислугой.

Героиня эпопеи должна представить читателю здоровый образ жизни. Однако это остается одним из самых слабых мест на протяжении всех пока что появившихся томов опуса Пузакова. Беспрестанно экзальтированно подпрыгивающая, вертящаяся вокруг своей оси, похлопывающая деревья и извивающаяся на траве, Анастасия все остальное время "продолжает заниматься своим делом" [1, с. 41]. Дела же заключаются в том, чтобы размышлять о судьбах человечества и корректировать ход мировых событий. Других занятий, которым могли бы подражать поклонники лесного оздоровления, у Анастасии не находится.

Как же воздействует на мир Анастасия? "Духовным инструментом" отшельницы является некий невидимый луч, при помощи которого она может видеть происходящее в любом конце земли и даже вселенной. В четвертом томе опуса Пузакова рассказывается о том, как Анастасия доставила его на другую планету, показав "центр захвата". Автор пытается убедить своих читателей в том, что на многих планетах существуют цивилизации, технически развитые, но в духовном плане несамодостаточные. Они разъезжают по вселенной на летающих тарелках. Порождены они "злыми сущностями", конкурентами Бога.

Злые сущности хотят погубить землю, но "Анастасиюшка" по ходу развития сюжета материализуется в штабе врага (переместив свое тело на другую планету), парализует его волю и уничтожает орудия, приготовленные для порабощения человечества. Поэтому, в конце концов, Пузаков провозглашает ее "мессией" [3, с. 273].

Поверьте, до антихриста недалеко. На конференции "анастасийцев" в Геленджике не только предлагалось добиться законодательного решения Государственной Думы об охране "Анастасиюшки" как национального достояния, но и выдвигалась идея обратиться в ООН - "на сегодня ООН вроде мирового правительства. Хотелось бы пофантазировать: а что если со временем Анастасия сможет стать ее руководительницей, "царицей мира"".

Предназначение Анастасии состоит в том, чтобы объяснить людям "пагубность технократического пути развития" и указать путь к "первоистокам" [1, с. 48]. Она знает все языки мира, может и Веды полностью перевести, только не хочет на это время тратить [3, с. 278] (и впрямь смысла нет: уже все переведено).

Завязка сюжета рассматриваемого нами произведения состоит в том, что Анастасия случайно оказалась в том месте, где предприниматель Пузаков обольщал деревенских девушек роскошью провинциального бизнесмена. Одна из них в восхищении воскликнула, что любит его. Анастасия (которая ни одно слово не произносит напрасно - здесь постоянно подчеркивается магическое значение слова) повторяет признание вслух и тем самым берет любовь на себя. И вот ничтожный Пузаков (его тупость и убожество намеренно подчеркиваются на протяжении текста, чтобы служить выгодно оттеняющим тоном для банальных "откровений" Анастасии; в одном из пассажей об этом говорится так: "счастлива, что не взяла из вашей жизни никого, способного принести радость другой женщине" [1, с. 333]), человек женатый, что его, правда, нисколько не смущает, вступает в связь с лесной жительницей. Как выясняется, все это ради рождения сына, о котором он давно мечтал. Видимо, Пузаковым уготована ребенку особая роль в "романе". Об этом можно судить по тому, что по ходу повествования дело доходит до откровенного богохульства. Дед и прадед Анастасии приходят поздравить беременную внучку. На ее вопрос о том, как они узнали, звучит кощунственный ответ: "Так ведь звезда!..." [1. с. 228]. В подтексте - сравнение сблудившей Анастасии с Пресвятой Богородицей через намек на Вифлеемскую звезду. Далее в тексте находим такое откровение лесной жительницы: "Христа родить лишь та способна мать, которая поверит, что Христос у ней родится, и если отношение родителей к младенцу будет, как к Христу иль Мухаммеду, последует за мыслью и младенец" [2, с. 140]. Оставим в стороне очевидный антихристианский пафос. Обратим внимание на то, что здесь содержится намек на исключительную миссию ребенка, рожденного Анастасией от Пузакова (реклама для "анастасийцев": читайте следующие тома эпопеи).

Анастасия озабочена оздоровлением человеческого рода. Для этого хочет донести до людей знания "прамамочки" о правильном кормлении младенцев грудью. В дальнейшем теория расширяется. Пузаков пишет, что с точки зрения абсолютного здоровья, "единицы среди всех рожденных на земле нормальными пришлось (бы) считать" [3, с. 323]. Чтобы поправить дело, предлагается оккультная "методика" деторождения: зачатие должно совершаться под семейным кедром (об особом значении этого растения для культа Анастасии будет сказано ниже) и при участии звезд [3, с. 325]. Последние влияют и на беременную, которая должна их непрестанно наблюдать. Роды же обязательно должны произойти на месте зачатия, то есть в идеале - в семейном саду [3, с. 326-327].

Забеременевшая Анастасия приказывает Пузакову вернуться в мир, чтобы организовать "честных предпринимателей" ради возрождения России. Тот прибывает в Москву, но терпит неудачи и в результате почти доходит до самоубийства. Тогда Анастасия "переключает" его на писательство. Всего о ней следует написать девять книг [1, с. 364], то есть осталось навыдумывать еще пять томов.

Очевидна проблема, с которой уже начал сталкиваться Пузаков. Люди, поверившие в его басни, хотят видеть Анастасию. "Предъявить" что-либо, кроме пошловатой фотокарточки, представляется затруднительным. Поэтому предложен лозунг: "Я существую для тех, для кого существую" [1, с. 149]. Не веришь - твоя проблема. Но на всякий случай задуман отходной маневр: со временем автор, вполне возможно, убьет свою героиню. Первый намек находим в разговоре Пузакова с "дедушкой Анастасии". Там задается вопрос: "Она неизбежно погибнет?" Дед отвечает: "Трудно сказать. Все (из рода "просветленных" - Авт.) погибали значительно раньше, а она не раз вступала на путь, предрекающий гибель физическую, но каждый раз в последнее мгновение ярко вспыхивал забытый и более сильный своим приоритетом закон... Оставлял жизнь в ее теле земном" [1, с. 376]. Значит, при необходимости, сюжет позволяет...

Пока же этого не произошло, находим упоминания о том, что Пузаков несколько раз бывал у своей подруги в лесу: "каждый раз, когда я бывал в тайге" [3, с. 136], то бишь несколько раз. Ему даже приходится ее отправлять в путешествие по России: Анастасия якобы инкогнито прибывает на конференцию сектантов в Геленджике [3, с. 385].

Для нас, конечно, живой интерес представляет новое сектантское учение. Собственно говоря, даже не учение, а хаотичный навал высказываний о божественном. Читатель Пузакова непритязателен, религиозно необразован, но жаждет контакта с чем-то таинственным и в то же время подтверждаемым "научно-популярной литературой". Ведь все в прошлом были атеистами, а теперь хочется чего-нибудь простенького, но таинственного