[Ardens]

И. А. Ильин. Фрагменты статей

Из статьи «Духовная культура и её национальные вожди»

Подобно единичному человеку, все народы – независимо от того, знают они о том или не знают, – слагают свою жизнь, свои дела, свою историю перед лицом высших, безусловно ценных предметов, составляющих вкупе то, что можно было бы назвать солнцем истории. <…> Божественное начало пребывает не только в сверхмировом состоянии как искомый и призываемый центр живых тяготений; нет, оно, кроме того, реально излучено и излучается в мир, в человеческую душу и во всю человеческую жизнь, сообщая ей действительную реальность, энергию бытия и действия, способность к непреходящим достижениям. Стихия божественного, принятая людьми и осуществившаяся в их жизни, в их делах и созданиях, есть не что иное, как духовная культура.
Всюду, где человек восхотел непреходящей и безусловной самоценности; всюду, где он поднял к ней око своей души; всюду, где он пытался воспринять её, удержать её содержание, уловить и уплотнить её форму, — всюду зачалась или состоялась клетка духовной культуры; так, что даже предметные неудачи, даже ошибки и промахи входят в её состав, образуя как бы отрицательный фундамент её. Учёный, зорко высматривающий истинные законы бытия; художник, в страдании и радости вынашивающий прекрасные образы искусства; патриот-политик, строящий, как некий художник общения, достойную совместность людей; совестный человек, вырабатывающий в себе нравственный характер как живой ритм добра; священник, посвятивший себя воспитанию душ к нормальному религиозному опыту; и все те, кто каждый по−своему и на своём месте постоянно или изредка, порывом или достижением, обратился, или воспринял, или создал, или открыл другим закон, или путь, или присутствие, или силу непреходящей безусловной самоценности – все они, именно постольку, суть носители или творцы духовной культуры, её служители, её сосуды; может быть, её неугасающие очаги. <...>
В религии, в науке, в искусстве и в государственности – всюду есть эта высшая, божественно−предметная необходимость, которую человек призван увидеть и полюбить и познать, познать и осуществить. И в осуществлении этом построить своё личное бытие и бытие своей национальной культуры. <…> Тысячи людей говорят о религии, работают в науке, распоряжаются в государствах, сочиняют в искусстве – и идут мимо этой стихии и её законов, не видя или пренебрегая. Едва ли сотни людей слышат что−то о ней от мудрых вождей человечества и многие из слушающих отрицают, смеются и кощунствуют; и, отрицая, вносят слепоту в своё дело, повреждают свой дух и разрушают духовную культуру. <...>
Каждый народ, исторически созидая свою национальную духовную культуру, вынашивает свой особый национально-духовный характер, свой особый духовный ритм, свой идеал человеческого облика и, наконец, свой пантеон достижений и героев.
Национальный характер народа определяется совсем не одною расою или климатом, земною поверхностью и внешнею природою; и не только общими законами души в её одиночестве и в её общении; но основнее, глубже, священнее – его творческою обращённостью к божественной стихии мира. Эта божественная стихия едина и неделима; но являет себя людям многообразно и берётся ими и осуществляется ими многоразлично. Каждый народ, утверждая ею своё бытие, обращается к ней по−своему: по−своему нуждаясь в ней – тоскою и сомнением; по−своему порываясь к ней – молитвою, научным исследованием и песнею; по−своему воспринимая её – через таинство, через совесть и через научный закон; по−своему утверждая её – исповеданием, философским учением и патриотическим подвигом; по−своему изображая её – в своём лице, в своей иконе, в своём стихе, в своей музыке и в своих зданиях.
Национальный характер народа слагается из его земных особенностей в их обращённости к божественным содержаниям; изо всего груза его земной данности, уже вместившей и ещё не вместившей в себя весь идеальный объём духовного задания. Здесь по−своему смешаны – влага страстей с огненностью духа; прилеплённость к быту с парением, уносящим из него. Здесь сумерки расовых особенностей уже пронизываются и вот ещё недопронизаны лучом единого, вселенского солнца. Здесь особые свои – недуги воли и бури чувства; своя слабость в решении и своя сила мысли; свои падения и своя святость.
Но всё это сдерживается, освящается и ведётся через исторические пространства, именно верным ритмом, ведущим к Богу. В перепутиях и распутиях своих каждый народ имеет <…> путь не мнимый, а истинный, приводящий, открывающий и дарующий, и постольку для всех народов и всех времён – призывный, и научительный, и строящий. Он обретается и прокладывается из поколения в поколение, ценою вековых исканий, ценою падений и неудач, ценою с виду неосмысленных страданий. Но строится он именно не падением, а достижением. Его созидают именно те, кто <…> носят в себе и осуществляют своими силами духовный ритм своего народа; и этим указывают ему его верный путь [2, т. IX–X, с. 237–244]