[csdoc]

Сообщение от antares

Легко понять, что проповедующий такое физическое непротивление злу обрекает себя на самые мучительные страдания, лишения и возможную потерю жизни. Согласитесь, что для того, чтобы решиться на такое, нужно немалое мужество, которое Толстой предлагает черпать из мысли о том, что именно это действие является героическим следованием заветам Христа, подобно тому, как в его понимании именно этому завету следовали всей своей жизнью Апостолы Христа.

Вижу, что Вы в данном случае не способны понять очевидного. Но теперь мне стало более понятным Ваше мышление, иначе я уже начинал сомневаться в Вашей честности.

Я Вам задаю вопрос о ситуации с судами, в которой есть Толстой, преступник и невинная жертва. Вы отвечаете же на совсем другой вопрос, о ситуации в которой есть только преступник и Толстой. Чтобы было более понятно, приведу пример:

1. Идет Толстой по улице и видит, что насильник нападает на женщину. В этой ситуации он собирает в кулак все свое мужество и не противится злу, а молча стоит и наблюдает, как преступник насилует свою жертву или проходит мимо, гордый тем, как он смог все-таки мужественно выполнить заповедь Христа о непротивлении злу.

2. Приводят к Толстому преступника, убийцу и говорят - вот он убил человека, что с ним делать? Толстой в этой ситуации преисполняется мужеством и говорит - преступника надо простить, отпустить и окружить его любовью. Офигевший от такого непротивления злу преступник идет и убивает новую жертву. Преступника опять ловят, приводят к Толстому и ситуация повторяется сначала.

Ответ на вопрос

Если вместо того чтобы посадить убийц и насильников в тюрьмы - выпустить их на улицу - количество зла от этого в мире увеличится или уменьшится?

Для Вас не очевиден? Количество зла в мире от такого непротивления злу увеличится или уменьшится?

Что именно проявил Толстой в ситуации (1) и (2) - немалое мужество, как Вы утверждаете, или же все-таки трусость, как утверждается в книге Иерархия?

Иерархия, 378

Нужно найти силы духа превозмочь трусость, свойственную непротивлению.

Вы считаете, что в книге Иерархия - ошибка? И что на самом деле непротивлинию свойственна не трусость, а немалое мужество? Ответьте пожалуйста на этот вопрос.

С точки зрения нормального человека - Толстой проявил трусость. Но с точки зрения Толстого и с Вашей точки зрения, он проявил немалое мужество. Почему так? Ответ на этот вопрос мы находим в его работе "В чем моя вера?"

Пять лет тому назад я поверил в учение Христа — и жизнь моя вдруг переменилась: мне перестало хотеться того, чего прежде хотелось, и стало хотеться того, чего прежде не хотелось. То, что прежде казалось мне хорошо, показалось дурно, и то, что прежде казалось дурно, показалось хорошо. Со мной случилось то, что случается с человеком, который вышел за делом и вдруг дорогой решил, что дело это ему совсем не нужно,— и повернул домой. И всё, что было справа, — стало слева, и всё, что было слева, — стало справа: прежнее желание — быть как можно дальше от дома — переменилось на желание быть как можно ближе от него. Направление моей жизни — желания мои стали другие: и доброе и злое переменилось местами. Всё это произошло оттого, что я понял учение Христа не так, как я понимал его прежде.

Он говорит, что в его системе ценностей добро и зло поменялись местами.
То, что нормальный человек считает трусостью - Толстой начал считать мужеством и наоборот.

Сообщение от antares

Совершенно также, как об этом писал Иоанн Златоуст:

Поэтому и уничтожение судов при всеобщем выполнении христианами этого физического непротивления и прощения носителей зла, согласно мысли Толстого, должно самым скорейшим образом привести к искоренению всякого зла в носителях его. Толстой мыслит и призывает поступать так, как по его мнению поступал Сам Христос, когда Он кротко переносил все издевательства и не защищал себя; подобно тому, как, по мысли Толстого, все Апостолы кротко переносили все мучения и не защищали себя; подобно тому, как, по мысли Толстого, не защищали себя первые христиане, терзаемые львами на аренах Рима; подобно тому как, по мысли Толстого, не защищал себя и Серафим Саровский, когда грабители мучили его и сломали ему позвоночник... Так что традиции подобного понимания слов Христа тысячелетия..., и тут появляетесь Вы и поражаетесь насколько у Толстого было узкое и лукавое мышление, и насколько он был внутренне труслив (согласно Агни-Йоге), и не был способен сложить 2+2.

"Подобное понимание слов Христа" - это все говорится о ситуации нанесения личных обид христианину, что он не должен мстить по принципу "око за око и зуб за зуб". Такое понимание Иоанном Златоустом заповеди Христа:

В самом деле, если обиженный вооружится тем любомудрием, которому научает Спаситель, то он не будет и думать, что потерпел обиду, он даже не будет и чувствовать обиды, почитая себя скорее ратоборцем, чем человеком, которого бьют.

очень близко тому пониманию, которое изложено в Гранях Агни Йоги, где говорится, что Христос заповедал хранить спокойствие и равновесие.

В вопросах же зла совершаемого по отношению к ближнему - Толстой и Иоанн Златоуст занимали прямо противоположные позиции.

Всякий интересующийся этим вопросом пусть сам посмотрит церковные толкования этого места, начиная от Иоанна Златоуста и до нашего времени. Только прочтя эти длинные толкования, он ясно убедится, что тут не только нет разрешения противоречия, но есть искусственно внесенное противоречие туда, где его не было. Невозможные попытки соединения несоединимого ясно показывают, что соединение это не есть ошибка мысли, а что соединение имеет ясную и определенную цель, что оно нужно. И даже видно, зачем оно нужно.
Вот что говорит Иоанн Златоуст, возражая тем, которые отвергают закон Моисея (толкование на Евангелие Матфея Иоанна Златоуста, т. I, стр. 320, 321):
«Далее, испытывая древний закон, в коем повелевается исторгать око за око и зуб за зуб, тотчас возражают: как может быть благим тот, который говорит сие? Что же мы на сие скажем? — То, что это, напротив, есть величайший знак человеколюбия божия.3 Не для того он постановил сей закон, чтобы мы исторгали глаза один у другого, но чтобы, опасаясь потерпеть сие зло от других, не причиняли и им оного. Подобно тому, как, угрожая погибелью ниневитянам, он не хотел их погубить (ибо если б он хотел сего, то надлежало бы ему молчать), но хотел только сим страхом сделать их лучшими, оставить гнев свой. Так и тем, кои так дерзки, что готовы выколоть у других глаза, определил наказание с тою целью, что если они по доброй воле не захотят удержаться от сей жестокости, то, по крайней мере, страх препятствовал бы им отнимать зрение у ближних. Если бы это была жестокость, то жестокостию было бы и то, что запрещается убийство, возбраняется прелюбодеяние. Но, так говорить могут только сумасшедшие, дошедшие до последней степени безумия. А я столько страшусь назвать сии постановления жестокими, что противное оным почел бы делом беззаконным,4 судя по здравому человеческому смыслу. Ты говоришь, что бог жесток потому, что повелел исторгать око за око; а я скажу, что когда бы он не дал такого повеления, тогда бы справедливее многие могли бы почесть его таким, каким ты его называешь». Иоанн Златоуст прямо признает закон зуб за зуб законом божественным, и противное закону зуб за зуб, т. е. учение Христа о непротивлении злу, делом беззаконным. (Стр. 322, 323): «Положим, что весь закон уничтожен, — далее говорит Иоанн Златоуст, — и никто не страшится определенного оным наказания, — что всем порочным позволено без всякого страха жить по своим склонностям, и прелюбодеям, и убийцам, и ворам, и клятвопреступникам. Не низвратится ли тогда всё, не наполнятся ли бесчисленными злодеяниями и убийствами города, торжища, домы, земля, море и вся вселенная? Это всякому очевидно. Если и при существовании законов, при страхе и угрозах, злые намерения едва удерживаются, то когда бы отнята была и сия преграда, что тогда препятствовало бы людям решаться на зло? Какие бедствия не вторглись бы тогда в жизнь человеческую? Не только то есть жестокость, когда злым позволяют делать, что хотят, но и то, когда человека, не учинившего никакой несправедливости, оставляют страдать невинно без всякой защиты. Скажи мне, если бы кто-нибудь, собрав отовсюду злых людей и вооруживши их мечами, приказал им ходить по всему городу и убивать всех встречающихся, — может ли быть что бесчеловечнее сего? Напротив, если бы кто-нибудь другой сих вооруженных людей связал и силою заключил их в темницу, а тех, которым угрожала смерть, исхитил бы из рук беззаконников оных, может ли что-нибудь быть человеколюбивее сего?»
Иоанн Златоуст не говорит: чем будет руководствоваться кто-нибудь другой в определении злых? Что если он сам злой и будет сажать в темницу добрых?
«Теперь приложи сии примеры к закону: Повелевающий исторгать око за око налагает сей страх, как некие крепкие узы, на души порочных и уподобляется человеку, связавшему оных вооруженных; а кто не определил бы никакого наказания преступникам, тот вооружил бы их бесстрашием и был бы подобен человеку, который роздал злодеям мечи и разослал их по всему городу».
Если Иоанн Златоуст признает закон Христа, то он должен сказать: кто же будет исторгать глаза и зубы и сажать в темницу? Если бы повелевающий исторгать око за око, т. е. бог, сам бы исторгал, то тут не было бы противоречия, а то это надо делать людям, а людям этим сын божий сказал, что этого не надо делать. Бог сказал: исторгать зубы, а сын сказал: не исторгать, — надо признать одно из двух, и Иоанн Златоуст и за ним вся церковь признает повеление отца, т. е. Моисея, и отрицает повеление сына, т. е. Христа, которого учение будто бы исповедует.
Христос отвергает закон Моисея, дает свой. Для человека, верующего Христу, нет никакого противоречия. Он и не обращает никакого внимания на закон Моисея, а верует в закон Христа и исполняет его. Для человека, верующего закону Моисея, тоже нет никакого противоречия. Евреи признают слова Христа пустыми и верят закону Моисея. Противоречие является только для тех, которые хотят жить по закону Моисея, а уверяют себя и других, что они верят закону Христа, — для тех, которых Христос называл лицемерами, порождениями ехидны.
Вместо того чтобы признать одно из двух: закон Моисея или Христа, признается, что оба божественно-истинны.
Но когда вопрос касается дела самой жизни, то прямо отрицается закон Христа и признается закон Моисея.
В этом ложном толковании, если вникнуть в значение его, страшная, ужасная драма борьбы зла и тьмы с благом и светом.