[В.Е.К.]

"Мы выживем только вместе.

Из выступления Л.В. Шапошниковой на заседании координационного совета рериховских обществ.

Я понимаю, очень много людей сегодня столкнулось с реальностью нашей борьбы, и на них это произвело большое эмоциональное впечатление. Что, на мой взгляд, нам нужно знать. Мы живем в переломный момент нашей истории, нашей эволюции. Когда мы говорим это вообще, для нас это звучит абстрактно, теоретически, а когда нас бьют, то абстракция уходит и возникают эмоции. Так, может быть, мы дадим себе труд осмысливать, что происходит. Мы говорим - в такие моменты борьба между Светом и тьмой усиливается. Но когда эта тьма возникает в конкретных людях, мы начинаем отступать, подаваться назад, и думать - а не сесть ли нам с ними за круглый стол, а не поговорить ли о сотрудничестве... Попробуйте сядьте, поговорите. Мы с Лапшиным уже сидели за таким круглым столом. Это было в Минкульте, когда встал вопрос о возвращении нашей коллекции - 288 картин из Музея Востока. Так вот, там нас просто и спокойно облили помоями. Правда, с точки зрения Владимира Яковлевича Лапшина мы держались достойно: мы не ответили им тем же самым. Но результата от этого круглого стола не было никакого. Сейчас они вас всех хотят психологически ослабить, заставить рассуждать и думать не так, как вы хотите, а так, как они хотят. Ибо они представляют собой темную массу.
Я вовсе не из тех, кто обостряет вопрос, я во-все не из тех, кто пытается все время резко и агрессивно его ставить, нет. Я смотрю на это, как на реальность. <...> И если я буду не права, я на следующий же день подам в отставку, но эти люди, поймите, - враги по-настоящему. И какие бы мы ни подводили, доводы юридические, какими бы мы их ни снабжали соображениями, им на это глубоко наплевать. Им наша информация не нужна; не нужна просто потому, что они поставили низкую цель: завладеть наследием. У каждого из них своя цель: у Рыбакова стать директором музея Рериха, у Набатчикова скрыть, что он «загнал» 20 картин из нашей коллекции, а за это садятся в тюрьму даже при этом правительстве. Для этих людей это выход из положения. Они создают государственный музей, конфискуют у нас коллекцию, нас туда даже не подпускают; а потом пишут, что у них было 270 картин, а не 288, и все. Для них наших документов нет, их документы уничтожаются. И хотя, как говорится, рукописи не горят, документы все-таки в какой-то момент уничтожить можно.Поймите, в общении людском есть две позиции. Первая, когда люди могут садиться за круглый стол, они могут вести переговоры, сотрудничать, слышать и понимать информацию друг друга. Предположим, я настаиваю на чем-то, но, получая дополнительную информацию, я могу учесть ее, согласиться и изменить свою позицию согласно новым данным. Но есть другая позиция. Как позиция она не зависит от информации вообще; она определяется нравственным, а точнее, безнравственным, настроем того, кто «держит» эту позицию. В данном случае мы имеем дело именно с ней. Какую бы вы информацию им ни приводили, они все равно на нее не пойдут. И кого бы вы сюда не приглашали, они все равно ничего ни услышат; и как бы быстро вы ни побежали с ними сотрудничать, они все равно останутся вашими врагами. Это те, которые здесь уже были, пытались разрушить, ослабить нас, это те, которые ушли. Теперь вы хотите пригласить их же в качестве сотрудников, сесть с ними за круглый стол. Помилуйте! Они сами вас всех куда угодно пригласят.

<...> Неправильная оценка реальности всегда приводила не просто к ошибкам, но к катастрофам. Я не хочу, чтобы мы потерпели катастрофу, не имею права. Я хочу, чтобы вы поняли: как только будет ликвидирован наш Центр, вас всех просто напросто передушат поодиночке. Мы выживем только вместе. Вместе. Но не с такими, как Рыбаков или Румянцева. Впустить их - все равно, что впустить Хорша.

Москва, МЦР, 12 ноября 1993 г."


http://www.roerichs.com/wp-content/u...16/07/43-1.pdf