[Николай А.]

Сообщение от Владимир Чернявский

«Проектом создания государственного музея Н.К.Рериха занималась Комиссия по Рериховскому наследию при Музее Востока. Инициатором создания Комиссии был еще Беликов, но уже реально Комиссия создавалась при деятельном участии С.Н.Рериха, который был ее председателем.
Одним из активных участников работы Комиссии была Л.В.Шапошникова. Проект госмузея был готов уже в 1987 году и одобрен С.Н.Рерихом. О чем, в частности, свидетельствуют протоколы работы Комиссии.

Инициатором комиссии был, действительно, П.Ф.Беликов. В переписке с ЛВШ речь о ней шла давно. С.Рерих писал министру П.Н.Демичеву. А вот то, что она так долго ссоздавалась есть показатель отношения Минкульта к Наследию Рерихов.

В общем письме я не затрагивал «персональных» вопросов. Они трудны и «деликатны». Пишу поэтому отдельно. В Комиссии мне хотелось бы видеть Вас (во главе), Рениту Андреевну, обязательно кого-то из искусствоведов, лучше всего Марину Тимофеевну Кузьмину, и, отбрасывая скромность, себя. Думаю, что достаточно. Можно, конечно, еще кого-то ввести по указанию Министерства. Боюсь, что лица, «гнущие свою линию» (напр[имер], Зелинский), могут в дальнейшем вызывать затруднения.
Труден вопрос с научным сотрудником. Если есть возможность по совместительству утвердить Вас, то это было бы идеальным. Но Вам тогда нужно будет найти очень деловитого «хранителя», на которого можно было бы возложить часть делопроизводства.
П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой, 21 мая 1976 г.

Безусловно, Вы абсолютно правы, что самое главное – утверждение комиссии по использованию и учету наследия, в том числе и литературного. С этого нужно было начинать раньше, однако как-то в голову не приходило. На этот раз я «подсказал» эту мысль С.Н., он согласился с нею и написал П.Н.Д. Никаких юридических препятствий к созданию комиссии не имеется, так что сам факт осуществления или неосуществления этой идеи явится показателем общего отношения в Министерстве. Важно, чтобы комиссия была бы по «наследию Н.К.Р.», это сразу же определит диапазон ее полномочий, распространив их на все работы Н.К.
П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой, 22 июня 1976 г.

Получили ли Вы приглашение участвовать в новосибирской Конференции? Знаю, что далеко не все участники импонируют Вам. Однако Конференция может «прозвучать», особенно, если на нее приедет С.Н. Приглашение ему готовится. Марчук все это «мероприятие» поддерживает. Приезд С.Н. вне выставки облегчит переговоры по другим вопросам, в том числе и [о] создании Комиссии по наследию Н.К. Поэтому Ваше участие в Конференции было бы очень желательным.
П.Ф.Беликов – Л.В.Шапошниковой, 30 июня 1976 г.

Что касается председательства С.Н.Рериха в работе этой комиссии. С момента создания СФР необходимость в этом отпала. И поэтому
23 ноября 1989 г. на пресс-конференции для средств массовой информации прозвучало заявление СФР, в пятом пункте, которого было обозначено, что СНР является почетным председателем Фонда Рерихов, в связи с чем он считает для себя не возможным быть председателем других рериховских организаций, включая общества и ассоциации. Это решение касается и Комиссия по Рериховскому наследию при Музее Востока.
А вот историю с проектами создания музея Н.К.Рериха давайте изучим подробнее.
Обратим внимание на фамилии всех тех, кто оказался причастным к созданию этих решений и на их отношении к Рерихам и к судьбе Наследия.
Материала много, поэтому выдержки убрал под спойлеры, чтобы не загромождать ветку форума. Ремарка для гостей форума: для того, чтобы увидеть этот скрытый текст нажмайте на значок с надписью "не в тему".
Сначала как об этих событиях рассказала О. В. Румянцева в своем "неопубликованном интервью".

При кабинете начало работу и Московское Рериховское общество (все это было впервые в нашей стране). В музей стали приезжать из многих городов люди с просьбой помочь им создать Рериховские общества (написать устав, посоветовать, чем им заниматься в первую очередь и так далее). Тогда же Гос. музей Востока (ГМВ) начал хлопоты по созданию Музея Н. Рериха — филиала ГМВ, чтобы полнее показать рериховское наследие.
В.К.: Как к этому отнесся Святослав Николаевич Рерих?
О.Р.: Прекрасно! Он был почетным председателем нашей Комиссии по наследию, в каждый свой приезд участвовал в заседаниях, а также во всех Международных научных конференциях, проводимых в нашем музее. Святослав Николаевич неоднократно говорил, что он оставил в России свои картины (их всего 282), которые в качестве временной выставки путешествовали по городам, поэтому, когда затевался большой Музей Н. Рериха (филиал ГМВ), Святослав Николаевич хотел включить в галерею и эти работы. С 1984 г. эти картины (по согласованию с С.Н. Рерихом) были в распоряжении нашего музея. Для них в музее оборудовано специальное большое хранилище, часть находится в постоянной экспозиции.
В.К.: Ваши идеи остались только на уровне мечтаний и пустых разговоров?
О.Р.: Отнюдь! Совет Министров по поручению Н.М. Рыжкова целый год тщательно прорабатывал совместно с Комиссией по наследию Н.К. Рериха этот вопрос, со всеми согласовывал (в том числе неоднократно по телефону со Святославом Николаевичем Рерихом).
На последнем этапе в Бангалор Совмином была послана для беседы с С.Н. Рерихом представительница от нашей Комиссии по наследию профессор ИСАА при МГУ Н.М. Сазанова. Их беседа была записана и заверена нашим Консулом в Мадрасе. Тогда, напомню еще раз, в Комиссию по наследию входила и Л.В.Ш. В течение не одного года мы звонили друг другу вечерами по телефону, чтобы обсудить, как двигается дело по созданию Музея Н. Рериха — филиала ГМВ.
В 1987 г. был подготовлен проект Постановления о создании общественно-государственного Центра-музея Рериха (филиала ГМВ). Имелось ввиду, что музейная часть — государственная, а все Рериховские организации, такие как: Институт объединенных искусств, детские секции, клуб любителей Рериха, Московское Рериховское общество, два научных центра — традиционной восточной медицины и философии, а также музыкальный центр
им. Е.И. Рерих, — общественные. Было выделено прекрасное здание (на Неглинной улице, д. 14, восемь тысяч кв. м).
Теперь Л.В.Ш. неоднократно в своих выступлениях вопрошает: «Почему Рериховский музей должен быть филиалом Музея Востока, до сих пор никому не известно. Рерих был и остается нашим соотечественником, русским; в его творчестве Россия и Русь нашли богатейшее отражение… И вдруг — филиал Музея Востока!» (из выступления на пресс-конференции в Доме журналистов). Что такое Русь в творчестве Н. Рериха — всем известно, известно также, что половину жизни он посвятил изображению и глубинному научному изучению мира Востока.
Но причина создания филиала именно в Музее Востока совсем иная, И Л.В.Ш. ее отлично знает. Мы говорили с ней об этом много раз в прежние времена. Музей обладает уникальным рериховским фондом, подаренным ему К. Кэмпбелл-Стиббе, неотъемлемым от основного музейного фонда. Филиал необходим для того, чтобы полнее показать уникальный рериховский фонд, принадлежащий ГМВ.
В.К.: И это прекрасное Постановление Совмина осталось только на бумаге?
О.Р.: К величайшему сожалению, неожиданно для всех, в том числе для помощника Н.М. Рыжкова, готовившего наш документ, вышло совсем другое Постановление того же Совмина, но подготовленное не непосредственной службой Н.М. Рыжкова, а через отдел культуры Совмина, — о создании общественного Советского фонда Н. Рериха (СФР) и общественного музея при нем. Здание на Неглинной в нем уже не упоминалось. Душой этого Постановления была Л.В.Ш., отделившаяся с этого момента от нашей Комиссии по наследию. Добавлю, что обо всем мы все узнали по радио — из «Известий».
В.К.: Почему она так поступила?
О.Р.: Я много раз задавала себе этот вопрос, но убедительного ответа на него нет. Л.В.Ш. ссылалась на Святослава Николаевича Рериха, и в газете вышла статья-письмо «Медлить нельзя», в которой устами Святослава Николаевича было сказано, что этот музей должен быть только общественным и не должен ни в коем случае подчиняться ни ГМВ, ни чиновникам Министерства культуры, ибо, как там было написано, это «заведомо сузит те задачи, которые перед этим музеем стоят».
В.К.: Почему Святослав Николаевич вдруг повернулся спиной к вашему музею, с которым столько лет сотрудничал?
О.Р.: Я узнала об этом много позже. Святослава Николаевича, мягко говоря, ввели в заблуждение. По рассказу очевидца (не буду сейчас называть его имени, но он жив и готов свидетельствовать), Святославу Николаевичу Л.В.Ш. сказала, будучи в Индии весной 1990 г., что в музее очень плохо относятся к философскому наследию Николая Константиновича и Елены Ивановны. Кроме того, якобы, экспозиция Рериха в музее снята, а мемориальный кабинет — закрыт!
В.К.: А что конкретно имела ввиду Л.В.Ш., когда говорила о том, что музей не признает философское наследие Рерихов?
О.Р.: Это наш давний спор с Л.В.Ш. Я всегда исходила из того, что такое сакральное Учение, как «Живая Этика», не должно распространяться массовым путем. Об этом писала и Елена Ивановна Рерих, через которую и получены все тексты этих книг. Нужна большая духовная готовность и мудрый руководитель, чтобы не навредить, это как в медицине.
Можно сравнить и с атомной энергией: в умных и порядочных руках она созидательна, в других случаях — несет разрушение. Сейчас эти книги пошли широким потоком в силу выгоды их издания. Получилось по принципу «все на продажу». Именно это обстоятельство привело к некоторого рода сектантству из-за недобросовестных руководителей. Следствием этого явилось плохое отношение православной церкви к последователям Рерихов и даже провозглашенное на архиерейском соборе отлучение Рерихов от церкви.
Само по себе это глупо, так как большая часть сознательной паствы пришла в православие через Рерихов, через их книги, призывающие к духовному восхождению. В Москве, во дворе около церкви, один священник перед телевизионной камерой сжигал на костре книгу Н.К. Рериха «Нерушимое», целиком посвященную мировой (и русской в том числе) культуре.
Вот эта моя позиция была перевернута с ног на голову и представлена неоднократно на больших аудиториях (в том числе лично С.Н. Рериху и К. Кэмпбелл-Стиббе), как мое неприятие Учения. Фигурально выражаясь, я была представлена как «камень, лежащий на пути распространения Учения».
Кроме того, почему-то Святославу Николаевичу было сказано, что «чиновники от культуры» не дадут в полной мере заниматься наследием Рерихов. Как будто забыли, сколько было сделано, начиная с 60-х годов, именно этими чиновниками. Как не вспомнить юбилейные события 1974 г. — празднование столетия Н.К. Рериха. Торжественный вечер в Большом театре, выставка в Академии художеств, первая научная конференция по наследию семьи Рерихов, изданные впервые труды Н.К. Рериха и книги о нем в серии «ЖЗЛ» и «Жизнь в искусстве».
Прошло множество выставок Рерихов в разных городах, многочисленные выставки в ГМВ — вспомнить хотя бы юбилейную выставку в 1984 г. в 22 залах музея, которая была открыта полтора года. Ее видели тысячи людей, выстаивая в четырехчасовых очередях. В течение почти десяти лет в музее проводились Рериховские литературно-музыкальные вечера, посвященные русской культуре. Все невозможно перечислить.
В.К.: Почему вы не объяснились со Святославом Николаевичем?
О.Р.: Во-первых, я не знала истинной причины такого отношения к нашему музею. Во-вторых, с тех пор, как все это началось, я видела его только однажды, — в тот приезд (это был ноябрь 1989 г.), когда его «заперли» на правительственной даче на Воробьевых горах, где велась предварительная его «обработка», и попасть к нему можно было только по пропуску, который выписывала Л.В.Ш.
Рассказывали, что когда его навестила с официальным визитом группа из Министерства культуры во главе с Н. Губенко, Святослав Николаевич буквально кинулся к начальнику управления ИЗО Г. П. Попову, которого хорошо и давно знал: «Мне необходимо с Вами поговорить, только не в этой суете!» Генрих Павлович спросил, выражая полную готовность к такой встрече: «Где? Когда?» — «Завтра, и если можно — утром, в 11 часов». На другой день Г.П. Попов подъехал к проходной и выяснил, что в пропуске ему отказано. С тем и уехал».
О. В. Румянцева. Несостоявшееся интервью к открытию общественного Музея им. Н.К. Рериха в не принадлежащем ему здании

Снова О.В. Румянцева, но в другой своей статье, где изложила свое видение на причины по которым Р.Б. Рыбаков и Л.В.Шапошникова "отделились" от Комиссии по культурно-художественному наследию Н.К.Рериха.

«В то время Рыбаков вместе с Л.В.Шапошниковой решили во что бы то ни стало отделиться от Музея Востока и Комиссии по культурно-художественному наследию Н.К.Рериха, работавшей при мемориальном кабинете Н.К.Рериха с 1984 года, в которую они оба входили. У каждого из них была своя причина. Шапошниковой не нравилось быть в той комиссии на вторых ролях, она хотела "рулить". Рыбаков связывал широкие планы с работой в общественной организации, не под контролем государства».
Ольга Владимировна Румянцева. Снова о наследии Рерихов. МЦР против ГМВ - ложь против правды

Последующий комментарий О. В. Румянцевой сделан к статье Валерий Ширяев "Страшная сказка музея Востока", напечатанная в 77 номере "Новой газеты" 20.07.2009
Сначала выдержка из статьи В.Ширяева.

«2 ноября 1989 г. на основании того самого обращения Святослава Рериха состоялось учредительное собрание новой организации. И Людмиле Васильевне Шапошниковой при поддержке небольшого числа единомышленников удалось отстоять ее общественный статус.
Но основные трудности были впереди, когда пошла работа над подготовкой проекта постановления Совмина. Уже с самого начала он существовал в двух вариантах.
Проект Л.В. Шапошниковой учитывал все пожелания С.Н. Рериха: создание общественного Центра-Музея имени Н.К. Рериха, создание Советского фонда Рериха, который должен был обеспечить его работу и создание филиала СФР в бывшей квартире Ю. Рериха. Там еще оставалась значительная часть наследия семьи, привезенная его братом.
Второй проект, подготовленный, видимо, не без участия музея Востока, был направлен на создание государственного Центра-Музея Рериха как филиала ГМВ. Общественной организацией оставался только СФР, но без права распоряжаться наследием. И о наследии Рерихов, оставшемся на квартире Юрия Рериха, что было особой заботой С. Рериха, в документе не было ни слова».

Теперь комментарий О. В. Румянцевой на вышесказанное:

«16 стр., 3 столбец, 4, 6 абзац: "Но основные трудности были впереди, когда пошла работа над подготовкой проекта постановления Совмина. Уже с самого начала он существовал в двух вариантах"…. И далее: "Второй проект, подготовленный, видимо, не без участия музея Востока, был направлен на создание государственного Центра-Музея Рериха как филиала ГМВ".
Резюме. Так называемый в статье "второй проект" был первым, он готовился за год до возникновения постановления о создании СФР и музея при нем. Его готовил Совмин по решению М.С.Горбачева и Н.М.Рыжкова в лице помощника Рыжкова Ю.Щербакова. Для разработки этого проекта были приглашены все известные рериховеды, в том числе Л.В.Шапошникова, Н.М.Сазанова. Участвовала и я. С каждым из нас он разговаривал по несколько часов. Через несколько месяцев серьезнейшей подготовки прекрасного проекта (одно здание чего стоило - Неглинка, д.14, площадь 8 тыс. кв. м., чудесный "мавританский" дворик). На этом этапе Щербаков связался по телефону с С.Н.Рерихом, чтобы услышать его пожелания.
Я предупредила Юрия Николаевича Щербакова, что позвонить должна Наталья Михайловна Сазанова, большой друг Святослава Николаевича, которой он доверял, так как звонок от незнакомого человека вызовет его недоверие. Так и сделали, звонили несколько раз - Щербаков вызывал для этого Наталью Михайловну, она начинала разговор, а потом передавала трубку Юрию Щербакову. Святослав Николаевич был очень доволен проектом, просто счастлив, как рассказывала Наталья Михайловна. На следующем этапе, перед утверждением Постановления Совмина, в Индию была послана в командировку специально по этому вопросу Сазанова, чтобы получить письменное одобрение Рериха, что она и сделала. Их беседа прошла в присутствии консула Черепова, текст записанной беседы подписан Рерихом и заверен подписью консула с печатью консульства.
Текст Постановления Совмина, который готовился почти год, на последнем этапе был роздан на совещании, в котором приняли участие 19 человек. Кроме меня, Л.В.Шапошниковой, Н.М.Сазановой и других рериховедов был и Черепов как представитель МИДа, А.П.Сурков как представитель Прокуратуры СССР и представители финансовых органов. Всех попросили внимательно прочитать и внести свои замечания. Я до сих пор храню его копию как свидетельство несбывшейся надежды. Именно на это заседание Шапошникова пришла с газетой "Советская культура" в руках. Это был номер со статьей С.Н.Рериха "Медлить нельзя". Она вдруг, неожиданно для всех, произнесла целую речь о том, что все надо сделать по другому, это прозвучало настолько странно и никому не понятно, что Черепов спросил у меня, все ли у нее в порядке с головой. На ее выступление просто не обратили внимание, а зря. И пришла она не одна, а в сопровождении какого-то молодого человека из ЦК.
Дальше произошла непонятная история. Постановление Совмина, разработанное по поручению Н.М.Рыжкова его помощником Ю.Н.Щербаковым и всеми обсужденное (мы все вернули проект постановления со своими пометками и замечаниями), отправленное в отдел для редакции перед окончательной подписью, другие люди заменили Постановлением о создании общественной организации Советский Фонд Рериха и музея при нем. Мне рассказали, что когда Н.М.Рыжков узнал об этом, он был возмущен и дал распоряжение немедленно вернуться к подлинному проекту. Почему это не произошло - я не знаю.
Ольга Владимировна Румянцева. Снова о наследии Рерихов. МЦР против ГМВ - ложь против правды

Теперь рассказ Л.В.Шапошниковой.

У многих из нас есть горький опыт, когда хорошо знакомый человек при должностном повышении менялся не в лучшую сторону. Присущая Юлию Михайловичу истинная интеллигентность не позволяла такого изменения в себе. Крупнейший и талантливый дипломат Советского Союза, а потом России, он был скромен, не любил, как у нас говорят, «высовываться» и всегда честно и мужественно выполнял те нелегкие задачи, которые ставила перед ним Родина.
Во время посольской работы в Индии он познакомился и подружился со Святославом Николаевичем Рерихом. Он был первым среди высоких МИДовских сотрудников, который понял и оценил, что сделала семья Рерихов для России. Он вник в философские идеи этой семьи и проявил незаурядную смелость в их оценке. Святослав Николаевич проникся к нему искренним доверием и не однажды говорил ему о своем намерении передать наследие своих родителей в Россию.
И поэтому, когда в 1989 г. в Москву пришло письмо Рериха, в котором он предлагал создать общественный музей имени Н.К.Рериха и передать в него наследие Е.И. и Н.К. Рерихов, при условии предоставления этому музею достойного помещения, Юлий Михайлович, будучи заместителем Министра иностранных дел, включился в этот процесс со всем своим мужеством, умением разбираться в сложной ситуации и поддерживать ту сторону, которую считал главной в этом деле.
А ситуация сложилась в это время не только сложная, но и тяжелая. На бесценное наследие Рерихов претендовали высокие государственные чины, Министерство культуры, известные музеи, некоторые закрытые ведомства, ряд обществ Рериха и т.д. и т.п. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Главная группа, к которой обратился Святослав Николаевич, состояла из бывших членов Комиссии по наследию Рерихов, созданная Министерством культуры. В нее вошла и я. Обо всем этом когда-нибудь будет написана книга, статья же не является пространством для таких подробностей. Несколько забегая вперед, я хочу сказать, что, если бы не мужественная и талантливая помощь Юлия Михайловича, вряд ли наследие попало в нужные руки. Можно смело сказать, что Воронцов был в это время единственным высокопоставленным лицом, которое содействовало созданию Советского фонда Рерихов (СФР) и вывозу наследия в Россию. Хорошо разбираясь в обстановке, сложившейся вокруг рериховского наследия, он держал руку на пульсе этой борьбы, стремясь помочь хорошо известной группе рериховедов получить наследие, над которым они могли бы научно работать.
....

К марту 1990 г. моя работа над наследием уже подходила к концу. 19 марта в присутствии нотариуса С.Н.Рерих подписал документы о передаче СФР наследия Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. Через пару недель, развернув газету «Хинду», я увидела сообщение, что на следующий день в Дели приезжает советская делегация во главе с Председателем Верховного Совета СССР А.И.Лукьяновым. Лукьянова сопровождал заместитель Министра иностранных дел Воронцов. Попросив у Святослава Николаевича в долг денег на билет, я в тот же день вылетела в Дели. К счастью, в это время в посольстве работал зять Юлия Михайловича Володя Грачев. Володю долго уговаривать не пришлось. Утром меня провели в пустую комнату и попросили подождать. Через час в комнату вошел Юлий Михайлович, перед которым я положила документ о передаче наследия. Некоторое время Воронцов внимательно его изучал, потом откинулся на стуле и протянул мне руку для пожатия.
– Поздравляю вас, – сказал он, – Вы сделали большое дело. Теперь, как бы то ни было, Россия получит бесценное наследие Рерихов.
Потом как-то задумался и неожиданно спросил:
– А как у вас с деньгами?
– Никак, – ответила я.
Он как-то странно посмотрел на меня и ничего не сказал. Вскоре после отъезда делегации из мадрасского консульства мне привезли деньги за целых три месяца.
Тогда Юлий Михайлович сказал мне, что делать дальше с наследием. Речь шла о спецрейсе для его вывоза в Москву. Я должна была через нашего посла выслать Воронцову письмо с просьбой о спецрейсе. Я сделала все это, как только все наследие было упаковано и готово к перевозке. Был конец апреля 1990 года. Дальше я пишу о том, что мне рассказал сам Воронцов. Когда из нашего посольства в Дели в МИД пришло мое письмо, Юлий Михайлович отправился с ним к Председателю Совета Министров СССР Николаю Ивановичу Рыжкову. В кабинете Рыжкова и состоялся тот странный и неприятный разговор, который Юлий Михайлович запомнил, по его словам, на всю свою жизнь. Рыжков, ничтоже сумняшеся, заявил Воронцову, что не даст никому никакого рейса, поскольку Юлия Михайловича попросту обманули по части получения наследия. Воронцов пытался объяснить Председателю Совмина, что сам, лично видел и читал документ о передаче наследия СФР.
– Что такое СФР? – возмущенно спросил Рыжков, – кто его придумал? А что касается самого Рериха, то, говорят, старик выжил из ума.
Не считая возможным отвечать на такие обвинения Рыжкова, Юлий Михайлович быстро вышел из правительственного кабинета, громко хлопнув дверью, так, что с потолка посыпалась штукатурка. Он даже не ожидал от себя такого, позже рассказывал он, но считал, что сделал все правильно. В этот же день он положил ходатайство о спецрейсе в Бангалор на стол М.С.Горбачева. Михаил Сергеевич, выслушав короткую, но выразительную речь Воронцова, подписал ходатайство. Однако дальнейшие события, в которых участвовала я, развивались не к лучшему. Спецрейс прилетел в Индию, но кто-то влиятельный и опытный по части различных интриг сделал тогда все, чтобы спецрейс не сел в Бангалоре, а вернулся в Москву без наследия и таким образом подтвердил правоту Рыжкова или его советников. Естественно, обо всем происходящем я тогда ничего не знала, но о желании кого-то не сажать спецрейс в Бангалоре я узнала во второй половине дня, того дня, когда он должен был взять на свой борт наследие Рерихов. Время приземления самолета было назначено в 12 часов ночи. До этого надо было успеть противостоять этому «кому-то». И я успела. Но как – это уже другой сюжет.
Л.В.Шапошникова. ОН БЫЛ С НАМИ...
Опубликовано: Культура и время. 2008. № 4. С. 230–242.

В этом фрагменте показано отношение Н.Рыжкова к самому С.Н.Рериху. Оно было разоблачающе-пренебрежительным.

И для наглядности приведу один из проектов этого постановления из архива группы "Соратников":
Проект. Постановления Совета министров СССР "О Советском Фонде Рерихов". (РГАЛИ фонд 2329 опись 41 ед.хр. 3222).