[Amarilis]

Продолжение... Посвящается юношам и мужчинам (Адамам) испытавшим состояние Любви к девушке, женщине (Еве)

Я лишь насмешки слышу от людей,
Когда пою им о любви своей.

"Где? Кто? Не притчей, прямо говори!" -
Твердят они. Скажу ль, что ты внутри,

Что ты живешь в родящей солнце тьме,-
Они кричат: "Он не в своем уме!"

И брань растет, летит со всех сторон...
Что ж, я умом безумца наделен:

Разбитый - цел, испепеленный - тверд,
Лечусь болезнью, униженьем горд.



Не ум, а сердце любит, и ему
Понятно непонятное уму.

А сердце немо. Дышит глубина,
Неизреченной мудрости полна.

И в тайне тайн, в глубинной той ночи
Я слышал приказание: "Молчи!"

Пускай о том, что там, в груди, живет,
Не знают ребра и не знает рот.

Пускай не смеет и не сможет речь
В словесность бессловесное облечь.

Солги глазам и ясность спрячь в туман -
Живую правду сохранит обман.

Прямые речи обратятся в ложь,
И только притчей тайну сбережешь.

И тем, кто просит точных, ясных слов,
Я лишь молчанье предложить готов.

Я сам, любовь в молчанье углубя,
Храню ее от самого себя,

От глаз и мыслей и от рук своих,-
Да не присвоят то, что больше их:

Глаза воспримут образ, имя - слух,
Но только дух обнимет цельный дух!

А если имя знает мой язык,-
А он хранить молчанье не привык,-

Он прокричит, что имя - это ты,
И ты уйдешь в глубины немоты.

И я с тобой. Покуда дух - живой,
Он пленный дух. Не ты моя, я - твой.

Мое стремление тобой владеть
Подобно жажде птицу запереть.

Мои желанья - это западня.
Не я тебя, а ты возьми меня

В свою безмерность, в глубину и высь,
Где ты и я в единое слились,

Где уши видят и внимает глаз...
О, растворения высокий час.

Простор бессмертья, целостная гладь -
То, что нельзя отдать и потерять.

Смерть захлебнулась валом бытия,
И вновь из смерти возрождаюсь я.



Но я иной. И я, и ты, и он - Все - я.
Я сам в себе не заключен.

Я отдал все. Моих владений нет,
Но я - весь этот целокупный свет.

Разрушил дом и выскользнул из стен,
Чтоб получить вселенную взамен.

В моей груди, внутри меня живет
Вся глубина и весь небесный свод.

Я буду, есмь, я был еще тогда,
Когда звездою не была звезда.

Горел во тьме, в огне являлся вам,
И вслед за мною всех вас вел имам.

Где я ступал, там воздвигался храм,
И кибла киблы находилась там.

И повеленья, данные векам,
Я сам расслышал и писал их сам.

И та, кому в священной тишине
Молился я, сама молилась мне.

О, наконец-то мне постичь дано:
Вещающий и слышащий - одно!

Перед собой склонялся я в мольбе,
Прислушивался молча сам к себе.

Я сам молил, как дух глухонемой,
Чтоб в мой же слух проник бы голос мой;

Чтоб засверкавший глаз мой увидал
Свое сверканье в глубине зеркал.

Да упадет завеса с глаз моих!
Пусть будет плоть прозрачна, голос тих,

Чтоб вечное расслышать и взглянуть
В саму неисчезающую суть,

Священную основу всех сердец,
Где я - творение и я - творец.

Аз есмь любовь. Безгласен, слеп и глух
Без образа - творящий образ дух.

От века сущий, он творит, любя,
Глаза и уши, чтоб познать себя.

Я слышу голос, вижу блеск зари
И рвусь к любимой, но она внутри.

И, внутрь войдя, в исток спускаюсь вновь,
Весь претворясь в безликую любовь.

В одну любовь. Я все. Я отдаю
Свою отдельность, скорлупу свою.

И вот уже ни рук, ни уст, ни глаз -
Нет ничего, что восхищало вас.

Я стал сквозным - да светится она
Сквозь мой покров, живая глубина!

Чтоб ей служить, жить для нее одной,
Я отдал все, что было только мной:

Нет "моего". Растаяло, как дым,
Все, что назвал я некогда моим.

И тяжесть жертвы мне легка была:
Дух - не подобье вьючного осла.

Я нищ и наг, но если нищета
Собой гордится - это вновь тщета.

Отдай, не помня, что ты отдаешь,
Забудь себя, иначе подвиг - ложь.

Признанием насытясь дополна,
Увидишь, что мелеет глубина,

И вдруг поймешь среди пустых похвал,
Что, все обретши, душу потерял.

Будь сам наградой высшею своей,
Не требуя награды от людей.

Мудрец молчит. Таинственно нема,
Душа расскажет о себе сама,

А шумных слов пестреющий черед
Тебя от тихой глуби оторвет,

И станет чужд тебе творящий дух.
Да обратится слушающий в слух,

А зрящий - в зренье! Поглощая свет,
Расплавься в нем! - Взирающего нет.

С издельем, мастер, будь неразделим,
Сказавший слово - словом стань самим.

И любящий пусть будет обращен
В то, чем он полн, чего так жаждет он.



О, нелегко далось единство мне!
Душа металась и жила в огне.

Как много дней, как много лет подряд
Тянулся этот тягостный разлад,

Разлад с душою собственной моей:
Я беспрестанно прекословил ей,

И, будто бы стеной окружена,
Была сурова и нема она.

В изнеможенье, выбившись из сил,
О снисхожденье я ее просил.

Но если б снизошла она к мольбам,
О том бы первым пожалел я сам.

Она хотела, чтобы я без слез,
Без тяжких жалоб бремя духа нес.

И возлагала на меня она
(Нет, я - я сам) любые бремена.

И наконец я смысл беды постиг
И полюбил ее ужасный лик.

Тогда сверкнули мне из темноты
Моей души чистейшие черты.

О, до сих пор, борясь с собой самим,
Я лишь любил, но нынче я любим!

Моя любовь, мой бог - душа моя.
С самим собой соединился я.

О, стройность торжествующих глубин,
Где мир закончен, ясен и един!

Я закрывал глаза, чтобы предмет
Не мог закрыть собой глубинный свет.

Но вот я снова зряч и вижу сквозь
Любой предмет невидимую ось.

Мои глаза мне вновь возвращены,
Чтоб видеть в явном тайну глубины

И в каждой зримой вещи различить
Незримую связующую нить.

Везде, сквозь все - единая струя.
Она во мне. И вот она есть я.

Когда я слышу душ глубинный зов,
Летящий к ней, я отвечать готов.

Когда ж моим внимаете словам,
Не я - она сама глаголет вам.

Она бесплотна. Я ей плоть мою,
Как дар, в ее владенье отдаю.

Она - в сей плоти поселенный дух.
Мы суть одно, сращенное из двух.

И как больной, что духом одержим,
Не сам владеет существом своим,-

Так мой язык вещает, как во сне,
Слова, принадлежащие не мне.

Я сам - не я, затем что я, любя,
Навеки ей препоручил себя.

О, если ум ваш к разуменью глух,
И непонятно вам единство двух,

И душам вашим не было дано
В бессчетности почувствовать одно,

То, скольким вы ни кланялись богам,
Одни кумиры предстояли вам.

Ваш бог един? Но не внутри - вовне,-
Не в вас, а рядом с вами, в стороне.

О, ад разлуки, раскаленный ад,
В котором все заблудшие горят!

Бог всюду и нигде. Ведь если он
Какой-нибудь границей отделен,-

Он не всецел еще и не проник
Вовнутрь тебя,- о, бог твой невелик!

Бог - воздух твой, вдохни его - и ты
Достигнешь беспредельной высоты.

Когда-то я раздваивался сам:
То, уносясь в восторге к небесам,

Себя терял я, небом опьянясь,
То, вновь с землею ощущая связь,

Я падал с неба, как орел без крыл,
И, высь утратив, прах свой находил.

И думал я, что только тот, кто пьян,
Провидит смысл сквозь пламя и туман

И к высшему возносит лишь экстаз,
В котором тонет разум, слух и глаз.

Но вот я трезв и не хочу опять
Себя в безмерной выси потерять,

Давно поняв, что цель и смысл пути -
В самом себе безмерное найти.

Так откажись от внешнего, умри
Для суеты и оживи внутри.

Уняв смятенье, сам в себе открой
Незамутненный внутренний покой.

И в роднике извечной чистоты
С самим собой соединишься ты.

И будет взгляд твой углубленно тих,
Когда поймешь, что в мире нет чужих,

И те, кто силы тратили в борьбе,
Слились в одно и все живут в тебе.

Так не стремись определить, замкнуть
Всецелость в клетку, в проявленье - суть.

В бессчетных формах мира разлита
Единая живая красота,-

То в том, то в этом, но всегда одна,-
Сто тысяч лиц, но все они - она.

Она мелькнула ланью среди трав,
Маджнуну нежной Лейлою представ;

Пленила Кайса и свела с ума
Совсем не Лубна, а она сама.

Любой влюбленный слышал тайный зов
И рвался к ней, закутанной в покров.

Но лишь покров, лишь образ видел он
И думал сам, что в образ был влюблен.

Она приходит, спрятавшись в предмет,
Одевшись в звуки, линии и цвет,

Пленяя очи, грезится сердцам,
И Еву зрит разбуженный Адам.

И, всей душой, всем телом к ней влеком,
Познав ее, становится отцом.

С начала мира это было так,
До той поры, пока лукавый враг

Не разлучил смутившихся людей
С душой, с любимой, с сущностью своей.

И ненависть с далеких этих пор
Ведет с любовью бесконечный спор.

И в каждый век отыскивает вновь
Живую вечность вечная любовь.

В Бусейне, Лейле, в Аззе он возник,-
В десятках лиц ее единый лик.

И все ее любившие суть я,
В жар всех сердец влилась душа моя.

Кусаййир, Кайс, Джамиль или Маджнун
Один напев из всех звучащих струн.

Хотя давно окончились их дни,
Я в вечности был прежде, чем они.

И каждый облик, стан, лица овал
За множеством единое скрывал.

И, красоту единую любя,
Ее вбирал я страстно внутрь себя.

И там, внутри, как в зеркале немом,
Я узнавал ее в себе самом.

В той глубине, где разделений нет,
Весь сонм огней слился в единый свет.

И вот, лицо поднявши к небесам,
Увидел я, что и они - я сам.

И дух постиг, освободясь от мук,
Что никого нет "рядом" и "вокруг",

Нет никого "вдали" и в "вышине",-
Все дали - я, и все живет во мне.

"Она есть я", но если мысль моя
Решит, паря: она есть только я,

Я в тот же миг низвергнусь с облаков
И разобьюсь на тысячи кусков.

Душа не плоть, хоть дышит во плоти
И может плоть в высоты увести.

В любую плоть переселяться мог,
Но не был плотью всеобъявший бог.

Так, к нашему Пророку Гавриил,
Принявши облик Дихья, приходил.

По плоти муж, такой, как я и ты,
Но духом житель райской высоты.

И ангела всезнающий Пророк
В сем человеке ясно видеть мог.

Но значит ли, что вождь духовных сил,
Незримый ангел человеком был?

Я человек лишь, и никто иной,
Но горний дух соединен со мной.

О, если б вы имели благодать
В моей простой плоти его узнать,

Не ждя наград и не страшась огня,
Идти за мной и полюбить меня!

Продолжение следует...

П.С. Каждый из нас (Адамов) ищет и влюбляется в Еву, которая всегда находится в НАС. Это и есть мистический союз (брак) нашей души с нашим Духом (Я), прекрасно выраженный в этом произведении. Так же это состояние описал и Платон.