[Olex]

Восток, для справедливости никакой клин между чеченцами и русскими вбивать не надо было, они воюют друг с другом уже лет 300 и никак не успокоятся. Но это к слову, я эту тему развивать не буду, могу только согласиться со Скинфаси что не будет никаких выстрелов, во всяком случае со стороны Украины. А коли Вы боитесь что с иной стороны будут - то к ним и обращайтесь. Сколько бы не иметь претензий к УПА, то под Москвой никто из них не воевал, воевали на своей земле против тех, кого считали врагами. И кто, в конце-концов, и вел то себя как враг и оккупант. И вот с этим россиянином http://oun-upa.uaweb.org/articles/losiew.html лично я согласен полностью и не имею противоречий, так что не в национальностях дело. Очень во многих случаях. Так что я не про это, я для разрядки из современного украинского политического юмора.

http://censor.net.ua/go/viewTopic--id--194690 В Киеве рано темнеет… Первый пролез через дырку ограды Клюев. Азарову было легче, и пальто у него было попроще. Финансист экономил и на бюджете Украины и на собственной экипировке. А вот с Януковичем начались проблемы: - Куда, падлы тянете, туфля от «Армани» там осталась, три тысячи баксов, я тебя, Клюев, убью! — Чуть что, так сразу Клюев! А между прочим, я первый придумал сюда ползти. Рудьковский, давай его протискивай. — Шуфрич по дороге где-то скрылся, — отметил Кинах. — Ну да! Всем известно, какая юбка его спрячет! — возмущался Рудьковский. С Януковичем еще оставались проблемы, он еще не весь пролез, и потому все, кто оставались за ним, неистово впихивали между решетками его зад и руками и ногами. И даже не потому, что скорее стремились попасть на безопасную территорию, а потому, что другой возможности отп**дить главного виновника и обидчика, жопа которого зажата прутьями, не представлялось. — Бл.дь! Все порвали на мне! И «Армани» и «Бриони». Клюев, тебе не жить. — Опять сразу Клюев, а, между прочим я свои бабки плачу в отличие от некоторых. — Не прибедняйся, нахапал по самое «не хочу». — И с Вами, Виктор Федорович, поделился. Из-за темноты Николай Янович Азаров не смог подсчитать, а все ли и.о. членов правительства пролезли через дырку, и он уже было хотел сделать перекличку, как вдруг десятки фонариков и даже прожекторов просто ослепили беглецов. Виктор Черномырдин узнал, что произошло, уже вместе со всей страной и даже миром в телевизионных новостях: Украинский кабинет министров проводил заседание на территории его посольства и одновременно просил политического убежища у Российской Федерации. Ужас охватил Виктора Степановича, потому что теоретически они попасть на территорию не должны были, но практически они попали и объяснения этому были очень веские[size]. Начиная с празднования Николы Чудотворца, покровителя русских дипломатов и всех, кто в пути, состав аппарата Черномырдина начинал потихоньку «развязываться», готовясь ко всем праздникам: вызванивали Деда Мороза, зажигали и тушили менору по примеру мэра Москвы Лужкова, договаривались с патером на предмет Рождественской мессы к близкому уже католическому Рождеству. Западные средства информации утверждают, что русские, особенно имеющие неприкосновенность, никогда и не «завязываются», а ежели это еще и праздники, которые длятся аж до Старого Нового года — тоже большого торжества, которого европейцам не понять — так что же можно в конце концов требовать от охранников в десять часов вечера?! «На Руси есть веселие пити», но Русь из Киева ушла в 1240 году, поэтому в Киеве сформировалась другая традиция: после выпитого научились хорошо закусывать, а русские дипломаты, командированные в Киев, не закусывают традиционно. Черномырдин по состоянию здоровья пил уже мало, поэтому на работе появлялся редко, в основном пребывал в резиденции в Пуще-Водице. — Слава богу, что эти министры не приехали ко мне в гости. А то бы взяли меня в заложники и объявили о союзе Украины с Россией прямо в резиденции. Вот позору-то было бы! — сказал Виктор Степанович супруге, возвращая стакан с остатками лекарства. — Жадный ты, Витя, и всегда был таким. – супруга его из оренбургских казачек, и характер у нее властный. – Жратвы тебе жалко, ведь ты в друзьях с ними ходил и все у них выпрашивал. — Ничего ты, старая, не соображаешь. — Это я-то не соображаю! Юлька ему хвостом мотнет, так он про всех забывает… Постыдился бы! Чай хрыч уж не молодой. — Ты в мой бизнес не влазь! – рассердился Черномырдин.— Вот не сохранюсь при такой катавасии в украинских послах, что будем делать? — Что?! Мало миллиардов заработал?! Все равно половину от меня скрыл. — Много ты знаешь! Пришла машина, пора собираться на Воздухофлотский проспект. А тем временем, там, на проспекте, Борис Колесников пытался уговорить беглецов вернуться. — Ну шо, Боря, тебе ордена Иуды мало за «успех» «Регионов» на выборах?! Колесников заикался и картавил: — Не губите фракцию, с вашей провокацией мы рассердим Президента и свершится непоправимое. — Да, пошел ты на хер! Из-за спины Колесникова вышел Балога, он говорил тихо, но все его внимательно слушали, однако понять ничего не смогли — вроде он обещал новые посты и привилегии. — Да нечего слушать ишака этого, все равно наебет. – разрядил тишину Рудьковский. – Не хлебом единым жив человек. — Но хлевом! – перебил его Кинах. – Ты первый получил зарубежный паспорт нового образца, а в кармане еще два израильских. Кинах всхлипывал, потому что к нему рвалась последняя его жена, но физически пролезть через ограду она так и не смогла. Черномырдин, когда взошел на свою территорию, не знал, как целоваться с членами убежавшего уряду — то ли, как прежде, — в губы, или троекратно в щеки. С Азаровым было легче, он хоть и русский, но целоваться не любил, однако сразу пристал к Виктору Степановичу с вопросами: — А правда, что Путин решил возглавить в марте Союз Белоруси и России, а Лукашенко станет главой союзного парламента, а почему Украину нельзя взять третьей? — Николай Янович, а помнишь анекдот, когда первый секретарь райкома вызывает третьего и спрашивает: а хочешь быть вторым? – Конечно, хочу! — Тогда беги в гастроном за водкой и ищи третьего. Азаров не рассмеялся и Черномырдин тоже, внутри у обоих было очень моторошно от ожидаемых последствий, да и водку они практически не пили и Путин тоже, поэтому ничего сообразить в России на троих они толком уже не способны. — А где Янукович? — спросил посол. — Ему зашивают и сзади и спереди — ответил и.о. министра финансов. Черномырдин все понял метафорически и боялся дальше переспрашивать. Виктор Федорович лежал на ковре у окошка так и не протрезвевшего охранника. Клюев ему зашивал «Бриони» спереди и «Армани» сзади. Коммунальный и.о. вице—премьера Рыбак метался вокруг него, пытаясь помочь. — Вали отсюдова, ты имущество Украины от холода и жары спасти не смог, а меня спасать, я тебе тем более не доверяю, понял?!. — Так, Виктор же Федорович! — Молчи! Подсунуть мне на подпись плакат для ЖЭКов «Унитаз – лицо хозяйки»… — Так, Табачник за пропаганду… — Молчи! Табачник как раз и заметил. Янукович лежал и плакал и на этот раз совсем не крокодильими слезами. Не будет больше у него дачи Щербицкого в Межигорье и той девочки—теннисистки. Он теперь только сообразил, что она нарочно нагибалась перед ним и показывала, как тугие трусики врезались в ягодицы. Он подходил к ней и говорил бодро: — Давай, сразимся – и так было по много раз, и они были счастливы. А теперь за такое счастье придется свои кровные выкладывать. Плакал он некрокодильими слезами еще и потому, что Президент в который раз опять обманул, а обещал, что Янукович все—таки выступит в Новогоднюю ночь по телевизору и попрощается со всем своим украинским народом. Черномырдин распорядился посадить всех в конференц—зале и принести чаю. Но пока не спешил туда заходить, и уже пообещал по телефону Путину и Лаврову, что украинского Косова на территории посольства не будет. Янукович рассматривал бутерброд почти брезгливо, а Азаров просто запихивался ими, сказывалось голодное послевоенное детство в Калуге. И.о. премьера посмотрел на Николая Яновича так же, как на свой бутерброд и произнес: — Теперь я понимаю, почему Шуфрич смылся: он был уверен, что мы в леса уйдем, а на зоне в побег всегда живую консерву берут — молодого и пухлого. Табачник понял все сразу и похолодел, а Азаров — чуть позже, и поперхнулся, но бутерброда из рук не выпустил. Худой Папиев вернул свой объедок обратно, а Янукович заржал: — Жаль, что нет Гриценка, толстого и безобразного. Раньше его надо было схавать с Яценюком в придачу. – Янукович осмотрел всех сидящих: — Надо признать, ошибок мы наделали достаточно. Чуть за «героя» Шухевича не проголосовали, к НАТО были неравнодушны… Министр экологии Джарты стал резко ерзать на стуле и показывать шефу на углы, чтобы он понял, что, скорее всего, их подслушивают. Виктор Федорович сразу изменился в лице и стукнув кулаком по столу, произнес: — Но за русский язык мы стояли и стоять будем! — Да, да, да, да, — все произносили друг за дружкой и перемигивались. — Как же верить этим «друзьям» — американцам и европейцам, если они туркмен, казахов и узбеков уговорили поднять нам цены на газ, за нашу любовь к Евросоюзу?! — Да, да, да, да, — все произносили друг за дружкой и перемигивались. — Загремим под фанфары, я к жене хочу – не выдержал Кинах. Джарты подскочил к паникеру и по старой бандитской привычке хотел его за секунду задушить. — Не дрочи органы, — остановил его Янукович. — А я и не дрочу. — Да не свои, а органы правосудия, нам крови не надо, …пока, — и Янукович всех оглядел пристально. И у всех внутри похолодело. Когда к Черномырдину через прослушку пришли последние слова и.о. премьера, он упал от страха на колени и так на коленях заполз в зал: — Братцы, молю вас, соотечественники, не губите старика! Не надо Косова, крови не надо, я все верну, что у вас брал, только не объявляйте у меня здесь правительство в изгнании! — Да что ты, Витя, какое к черту правительство, мы к тебе ховаться залезли, а то сегодня утром парламент проголосует за лишение нас депутатской неприкосновенности! — От еб вашу мать, напугали меня как. – Черномырдин приходил в себя. – Так что ж я с вами делать буду? Уже светает, и журналисты не расходятся? — Давай нас как—то дипломатической почтой распихивай. – Янукович само распихивание показывал своими ручищами. — Вы думаете, что это так просто? — Ты нам тут по—еврейски не отвечай, конкретнее к делу подходи. — Ага, я понял, можно Азарова за заслуги перед Россией отправить самым надежным способом, в трюме рыболовецкого траулера до Новороссийска. – Черномырдин позвал на помощь первого секретаря. У Азарова еще больше похолодело: — Я во льду с рыбами не поплыву, пускай и до Новороссийска, у меня хроническое воспаление легких. — Тогда в кочегарку корабля, там теплее – вступил в разговор первый секретарь. — Нет, Виктор Федорович более узнаваемый, — Черномырдин принимал решение, — это его надо углем замазать — и в кочегарку. — Вы шо, шутите? Я в шахту боле не полезу. — Но ты со своими размерами даже в багажник мерседеса не войдешь. А теперь представь, от Киева до таможни пять часов по гололедице и два часа до Брянска. А в своей персональной я не повезу, не положено, международный скандал. — А, может, вертолет? — Джарты перебил всех и размечтался — А, может, ракеты украинские? (Янукович хмыкнул) давайте министра экологии привяжем к головке, и отправим в космос. — Ох, вы и привередливые господа! – Черномырдин хотел пошутить, — У нас есть испытанные со времен Судоплатова способы переброски нелегалов. Например, в женском платье. — Вот—вот, — перебил посла Рудьковский. – Оденем Кинаха в подвенечное платье. — Ах, ты ж невеста моя пухленькая. Кинах с ужасом пытался выбраться из объятий и.о.премьера. Спор продолжался несколько часов по каждой предлагаемой кандидатуре. Некоторые за столом уже заснули. Кто—то даже предложил, чтобы в посольстве до марта остаться — а вдруг будут перемены. Но Черномырдин сразу взбрыкнулся. И опять пошли по—новому кругу: кто в чем уедет. И вдруг как гром среди ясного неба: — Товарищи! Мы спасены! За снятие нашей неприкосновенности парламент не проголосовал, бойцов у них не хватило! Впервые! – это Табачник размахивал мобильником, как репродуктором СОВИНФОРМБЮРО, и голосом Левитана повторял и повторял… — Ура! Айда, домой!! – все сорвались с мест. Один Рудьковский вопил и плакал: — А как же я! Я ж не депутат! — Езжай со своим пятым паспортом в израильское посольство ховаться — Кинах, убегая первым, скорчил ему ехидную рожу. И Черномырдин по—барски пожалел транспортного министра: — Поедешь в пломбированном собачьем ящике под днищем вагона. Тебе ж к зализныце не привыкать? — Вы с ума сошли! На помощь пришел первый секретарь: — Хоть там перевозят животных, но зато по нашим документам Вы получите статус дипломатической неприкосновенности. — Ты только хорошо завывай и гавкай на каждой станции – Черномырдин уже смеялся в полную силу. xЭпилоX Комментировать Пограничник сочувствовал своему четвероногому другу, который пометил все дыхательные отверстия дипломатического ящика для животных: — Ну что Мухтар, понравилась сучка?Из опломбированного ящика слышалось выразительное задушевное завывание.