Начальником Евгений Сидоров был не всегда.

Сначала он был литературным критиком. За что неоднократно сам подвергался критике. В конце 1960-х, за послесловие к повести В. Аксенова «Затоваренная бочкотара», был вызван на ковер райкома КПСС. В 1975 году поднял перо на святая святых — на роман секретаря Союза писателей Юрия Бондарева.

А в 1984-м поставил под сомнение величие так называемого сибирского романа (Г. Марков, П. Проскурин, А. Иванов). За что был чуть не уволен с должности проректора Литинститута. Однако началась перестройка. Сидорова не тронули. Вернее, вскоре тронули — назначили министром культуры.

— В 1991-м мою судьбу решили в течение 10 дней. Инициаторами были Михаил Ульянов, Дмитрий Лихачев, Юрий Карякин… Я был в то время ректором Литературного института.

— А если бы вы были министром культуры сегодня?

— Сегодня министром культуры я быть не могу. Во-первых, я против гуманитарной политики Кремля и ее образовательной программы. Я не понимаю такие слова, как суверенная демократия, национальный проект… По мне — лучше честно исполнять национальный бюджет. А он не исполняется.

— Выходит, вы бы даже не знали, с чего начать?

— Знал бы, да что толку! Заметьте, в посланиях президента России, а их было уже семь или восемь, ни разу не упоминалась культура.

— А когда вы были министром, было иначе?

— Тоже полное равнодушие. Один из законов был принят Верховным советом уже при мне: выделять из федерального бюджета 2% на культуру (и 6% — от местных органов власти). И ни разу я не получил эти несчастные 2%. То 0,3%, то 0,1%. Один-единственный раз получил 1%. При мне сменилось 7 или 8 министров финансов. Поверьте, среди них были и очень приличные люди. Но их сразу увольняли. А уж как я старался приобщить к культуре наших правителей! Один раз, после правительственного посещения у Захарова «Женитьбы Фигаро», они написали свои отзывы на спектакль. «Литгазета» выделила на это целую полосу! Ну и что? Им это немного льстило, не более того. Я говорил тогда Чубайсу: «Не приставайте ко мне с приватизациями библиотек, театров, музеев. Покажите сначала, как будут работать сельское хозяйство, машиностроение, промышленность. А музеи и библиотеки пусть поживут по старинке, на воле».

— Кое-что вам все-таки сделать удалось…

— Во-первых, я начал увольнение директора Ленинки. Это была моя личная борьба, потому что, как только я начинал его увольнять, он приносил справки, что тяжело болен. Это длилось два года. За это время он организовал целую серию статей против меня. Но дело все-таки дошло до Верховного суда. И я, вспомнив о своем юридическом первородстве, сам (будучи министром) ходил в суд и по два часа доказывал, почему этот человек не может быть директором такой библиотеки.

— В Туле вы тоже сменили руководство Ясной Поляны.

— Да, и поселил там Толстых. Они замечательно ведут хозяйство. А в Эрмитаж вернули Михаила Пиотровского. Я открыл запасники музеев и, что очень для меня важно, вернул провинции ее краеведение.

— В это же время вы были председателем комиссии по вручению Госпремий.

— Мне удалось изменить начальственный взгляд на Государственную премию. Ее стали получать не Иванов и Проскурин, а Битов, Давыдов, Ахмадулина, Новелла Матвеева…

— Наверное, приятно быть хорошим начальником.

— Самое удивительное, что начальником я почему-то был всегда. Должно быть, это вызывало подозрение: «Почему?». Я тоже не раз задавал себе этот вопрос и пришел к выводу, что это из-за внешности. Когда на международном молодежном форуме в 1959 году нужны были на плакат три парня: черный, желтый и белый — то белым выбрали меня.

— Хочу спросить вас как литературного критика: почему именно в те годы так упали тиражи литературных журналов и хороших книг?

— К концу восьмидесятых жажда по самиздату была уже утолена. Из-за жуткого расслоения в обществе изменился сам читатель. Ведь раньше у нас и писатели любимые были общие, был общий литературный контекст. А теперь у каждого — свой писатель.

— Лет тридцать назад вы сказали, что новое качество приходит в литературу с новым героем. Кто сегодня наш герой?

— Сегодня героя нет. А значит, эпос невозможен. Мы не знаем, в какой стране живем и куда наша страна движется. Мы не чувствуем под ногами почвы. Откуда же она возникнет у героя? Наше время похоже на густой бульон. Он все варится, варится…

— Пока не превратится в холодец?

— Надеюсь, нет. Кстати, поэзия пострадала меньше. Потому что частная жизнь, любовь и смерть — неотменимы. И герой здесь — сам автор.

— А что вы сами сейчас читаете?

— По большей части историко-философские книги. Мне важно понять, куда движется страна. Я категорически против евразийских вариантов. Я против спекуляции на тему восточных оккультных сюжетов, против нерационального использования России так называемой петербургской группой, против ее византийского проекта. Вся наша культура, весь наш образ в мире — конечно, европейский. Мы — особая часть Европы.

— Вы уверены, что мы европейцы?

— Европа должна быть у нас дома. Либо мы станем европейцами, либо нас не будет.

— А что вам лично так и не удалось сделать?

— Может, это и моя вина, но мне не удалось доказать, что культура — основа человеческого существования. Мне так и не удалось доказать, что культура — выгодна!

Сообщение от Eugenia (Сообщение 198778) Европа должна быть у нас дома. Либо мы станем европейцами, либо нас не будет.

Сообщение от andrush_254 (Сообщение 198789) Цитата: Сообщение от Eugenia (Сообщение 198778) Европа должна быть у нас дома. Либо мы станем европейцами, либо нас не будет. По-моему, всё наоборот. Когда мы станем европейцами, тогда мы и исчезнем.

Сообщение от andrush_254 (Сообщение 198789) Цитата: Сообщение от Eugenia (Сообщение 198778) Европа должна быть у нас дома. Либо мы станем европейцами, либо нас не будет. По-моему, всё наоборот. Когда мы станем европейцами, тогда мы и исчезнем.