Моим братьям

[Luidgi]

Моим братьям ... прочесть и исполнить после моей смерти.

О люди, считающие или называющие меня неприязненным, упрямым, мизантропом, как несправедливы вы ко мне!
Вы не знаете тайной причины того, что вам мнится. Моё сердце и разум с детства склонны были к нежному чувству доброты.
Я готов был даже на подвиги. Но подумайте только: шесть лет, как я страдаю неизлечимой болезнью,
ухудшаемой лечением несведущих врачей.
С каждым годом все больше теряя надежду на выздоровление, я стою перед длительной болезнью
(излечение которой возьмёт годы или, должно быть, совершенно невозможно).

От рождения будучи пылкого, живого темперамента, склонный к общественным развлечениям, я рано должен был обособляться,
вести замкнутую жизнь. Если временами я хотел всем этим пренебречь, о как жестоко, с какой удвоенной силой напоминал мне о горькой действительности мой поврежденный слух! И все-таки у меня недоставало духу сказать людям: говорите громче, кричите, ведь я глух.
Ах, как я мог дать заметить слабость того чувства, которое должно быть у меня совершеннее, чем у других, чувства, высшей степенью совершенства которого я обладал, - как им обладают и обладали лишь немногие представители моей профессии.
О, этого сделать я не в силах. Простите поэтому, если я, на ваш взгляд, сторонюсь вас вместо того, чтобы сближаться, как бы мне того хотелось.

Мое несчастье для меня вдвойне мучительно потому, что мне приходится скрывать его. Для меня нет отдыха в человеческом обществе, нет интимной беседы, нет взаимных излияний. Я почти совсем одинок и могу появляться в обществе только в случаях крайней необходимости. Я должен жить изгнанником. Когда же я бываю в обществе, то меня кидает в жар от страха, что моё состояние обнаружится ...

... Такие случаи доводили меня до отчаяния, еще немного, и я покончил бы с собою. Меня удержало только одно - искусство.
Ах, мне казалось немыслимым покинуть свет раньше, чем я исполню все, к чему я чувствовал себя привязанным.
И я влачил это жалкое существование, поистине жалкое для меня, существа чувствительного настолько, что малейшая неожиданность могла изменить мое настроение из лучшего в самое худшее!
Терпение - так зовется то, что должно стать моим руководителем. У меня оно есть ...

О люди, вы были ко мне несправедливы. Несчастный же пусть утешится, видя собрата по несчастью, который, несмотря на всё противодействие природы, сделал всё, что было в его власти, чтобы стать в ряды достойных артистов и людей.

... Итак, пусть свершится. С радостью спешу я навстречу смерти. Если она придёт раньше, чем мне удастся развить все мои артистические способности, она явится слишком рано; я бы желал, несмотря на жестокую судьбу свою, чтобы она пришла позднее. Впрочем, и тогда я был бы рад ей: разве не освободит она меня от бесконечных страданий? Приходи когда хочешь: я мужественно встречу тебя.

Прощайте и не забывайте меня совсем после смерти.
Это я заслужил перед вами, так как при жизни часто думал о том, чтобы сделать вас счастливыми.
Будьте же счастливы.


6 октября.