[Бородин]

С.587 (РМ и РПЦ)
В ХХ веке произошло величайшее потрясение духовных основ тысячелетней России. В 1917 году
был трагически прерван единственно спасительный для России эволюционно-реформаторский путь, найденный гениальным Столыпиным, и произошла смена социального строя в России. В девяностые годы из-за ужасающей тупости Третьего Жругра и инфантильности советской интеллигенции произошёл второй срыв. На наших глазах происходят необратимые изменения в человеческих душах, в результате которых известная формула Достоевского – «русский – значит православный» - утрачивает свою первоначальную силу. Мы уже не те русские, что жили в России до 1917 года, а идущие нам на смену поколения будут дважды не те. Это глубоко печальный факт, но это факт, с которым нельзя не считаться. Мы не те, потому что изменился, демонизировался за прошедшее столетие мир в целом. Чтобы выжить в нём, мы вынуждены играть в навязанные игры, совершенно неприемлемые для старой, православной души. Поэтому идея восстановления в народе чисто православного мироощущения наталкивается на вряд ли преодолимые трудности. Можно говорить о сохранении того православного ядра, которое хоть оббитое и обожжённое, но всё ещё в нас есть, но никак не о буквальном возрождении кроткого православного человека с его бесконечным терпением, покорностью нужде и властному насилию. Эти качества были естественны в самодержавной России, в служилом государстве, когда народ воспринимал царей как помазанников Божьих, а терпением и верой только и держался в бесконечных испытаниях, которые на него обрушивались. Но в послереволюционной России, ставшей жертвой духовно-слепых, безрелигиозных властителей, оказавшейся под ними и в «перестройку», эти традиционные качества русского народа превращают его в безропотного раба, неспособного решать свою судьбу. Если уж говорить до конца горькую правду, то весь кошмар «перестройки», казалось бы давшей народу свободу слова, стал возможен во многом из-за его старой православной привычки повиноваться верховной власти, доведённой до полного извращения в советскую эпоху.
Внимательный читатель РМ обязан признать, что всё то светлое, чем дорого для русского человека православие, есть и в РМ. Это любовь к Христу и Богоматери, любовь к Богу, милосердие, сострадание к ближнему, ощущение своей неразрывной связи с предками, почитание святых, икон, молитвенное служение, негордость, нестяжание и многое другое. В отличие от протестантизма, Роза Мира признаёт дух и плоть христианства, но критична к его букве.
Но есть в РМ и то, чего Православная Церковь специально не воспитывала в своей пастве: любовь к земной жизни, призыв к религиозной и социальной активности, осознание самоценности земного отрезка вечного бытия, понимание того, что отнюдь не всякая власть от Бога, бывает и власть от дьявола, покоряться которой – значит изменять Богу. Эти добавления существенно корректируют традиционную русскую православную душу, но не калечат её. Они делают её более богатой, более содержательной и активной, более приспособленной к меняющемуся миру.
Существует грань между творческим переосмыслением учения Церкви в свете нового мистического опыта и реалий современной жизни и отрицанием Церкви, как якобы безнадёжно устаревшего и даже ложного института («Тайная Доктрина», «агни-йога», «Чаша Востока»). Переступить эту грань, значит перечеркнуть историю целого народа – попросту отменить народ как нечто в истории не состоявшееся. Можно ли обвинить в подобной дерзости того, кому было открыто существование планетарного космоса, метакультур, Небесной России и её синклита, состоящего из праведников земли русской?! Другое дело, что само бытие планетарного космоса несовместимо с претензиями той или иной религии, в том числе православия, на истину в последней инстанции, а убеждение в этом сумело стать за века прямо-таки фундаментом православной души.
В сущности, Андреев расширяет выработанное христианством понятие соборного церковного разума до масштабов всего человечества, поскольку говорит, что любой сколько-нибудь значительный религиозный опыт несёт в себе зерно истины и в таком качестве обогащает наши знания о мире. РМ предлагает системный взгляд на духовную эволюцию человека, лишая силы обвинения её в том, что она враждебна Православной Церкви. Да, она в какой-то степени нарушает пресловутую «чистоту православной веры», но во имя спасения православной души. Даже признание подлинности духовного опыта язычества не вредит православной душе: не уводит её от Христа, не делает её националистической, жестокой и, главное, не провоцирует в ней дуалистическое видение мира. Зато тотальное отрицание Церковью эпохи язычества, как сплошного зловредного суеверия, не имеющего никакой культурной и религиозной ценности, компрометирует Православие, поскольку компрометирует Бога. Вот как сказано об этом в РМ:
«Не только политеизм, но и анимизм, и праанимизм не исчерпываются мутными, случайными, субъективными образами, возникавшими в сознании первобытного человека: трансфизическая реальность стоит и за ними. Провидение именно потому и есть Провидение, что оно никогда не оставляло народы и расы быть игралищем фантазмов и иллюзий без всякой возможности соприкоснуться с высшей реальностью. Не Бога, а тёмную злобную силу пришлось бы признать за истинного вожатого человечества, если представить себе, что десятки тысяч лет первобытному человечеству преграждалась всякая возможность пережить что-либо духовное или по крайней мере иноматериальное, соприкоснуться с чем-либо, кроме физического мира да собственных фантасмагорий» (РМ, 2.
Что могут возразить на столь убедительный аргумент нынешние фанатичные поборники «чистоты православной веры»?
Чтобы раз и навсегда снять с Андреева несправедливое обвинение в том, что он создал антицерковное, антиправославное произведение, обратимся к основе основ православного вероучения – к Символу Веры.