[Migrant]

Сообщение от абрикос

...У нас мигрант всех любит..Тебе туда на приём..по личным вопросам

Раньше я тоже считал, что любить можно только то, что отвечает тебе взаимностью. Всё никак не мог представить себе: как можно любить просто так. Не знаю, вполне может быть, что понимание того, что жизнь существует даже вне меня, началось с моей первой любви. Первые чувства – они и есть первые, их не умеешь причёсывать, не умеешь ими пользоваться. Вот полюбили двое молодых и зелёных, а как приложить эту любовь к жизни – не знали и не умели. И потому любовь и всё то, что мы называем бытом, пространством, ежедневным существованием, как-то разъехались. То есть они не прекратились, но стали жить и существовать каждый своею отдельной жизнью.

Быт – он и есть быт. И бытописать его – нет никакого смысла, от него даже мухи дохнут. Но любовь моя была просто чудо. Я любил её всегда, могу признаться, люблю ту девчонку и те мгновения юношеских переживаний до сих пор. Да и глупо было бы не любить в себе самое чистое и самое возвышенное. Это уже потом к этой любви приросли другие качества, другие способности и другие знания. Да, теперь я даже могу рассматривать такую вот эволюцию чувств последовательно, несколько отстранённо и со стороны.

Мне кажется, что я всё же осознал для себя идеал. Есть же в каждом человеке нечто такое высокое и такое неземное, которое он так и не умеет вместить в нашу монотонную и слегка серую реальность. Так вот, у меня есть такой вот идеал. Хм, тогда была в моде песня «В белом платье с пояском, я запомнил образ твой, по обрыву босиком, бегали мы с тобой…» Всё точь – в точь! Единственно, что не босиком, а в кирзовых солдатских сапогах… Но, не суть.

Но сейчас немного не о том. Та предыстория в данном конкретном случае всего лишь объясняет некий философский принцип – любви к внешнему, даже не так: любви, не требующей ответа, взаимности. Так вот, вероятно именно с того времени, когда мне казалось, что любовь моя безответна, стал замечать, что те чувства, та, что в «белом платье с пояском» не отпускает меня, я снова и снова крутил в своём сознании картины своих свиданий, чувств… И они меня отогревали, отмывали от грязи, даже хранили… Не хочется вспоминать всё подряд и так прилюдно признаваться во всех своих грехах, но постараюсь как-нибудь вскользь, не особо зацикливаясь на деталях, объяснить это.

Сильное чувство – оно и есть сильное, а потому напоминает о себе не то, чтобы часто, а постоянно. И напоминает очень часто не к месту. Бывало, что оно всплывало в самые, казалось бы, неподходящие моменты. Когда стоишь со стаканом бормотухи, или после драки с пацанами… И стыдно становилось. Умом-то понимал, что есть жизнь, которая выше, чище… А я тут, вот так, очень мерзко… И так стыдно становилось, что волком бы взвыть. Возможно именно тогда стал смотреть на жизнь со стороны. Как в окно проезжающего поезда. Вон – утки летят по-над озером, вот соседка несёт ведро с водой, а вот старушка стоит перед деревенской церквушкой, осеняет себя крестом и взглянула на купол, куда-то вверх, а в глазах столько веры, что это поразило своей открытостью, кротостью.

То есть жизнь существовала вне меня, независимо от меня, да так существовала, что глядеть на неё становилось порой больно, ибо во мне, уж так мне казалось на то время, было столько отвратительного, что как-то отождествлять себя с этим внешним миром было кощунством: "не замутни родник живой своим прикосновением…" Может быть и преувеличиваю. А что делать, гипербола. Но это дало мне понимания, что жизнь – это всё в совокупности, а всегда есть что-то такое высокое и тонкое, как нота у скрипки, как улыбка в осени и тепло в морозы. Просто в жизни всё намешано и нам, как по кочкам на болоте, или по кирпичикам через лужу, приходиться добираться порой к чистому. Вот так вот, вероятно, оборвалась та ниточка, которая воспринимала всю окружающую меня жизнь через меня. Она, оказывается, живёт и существует вне меня, и потому я её люблю, эту жизнь, которой я не всегда был достоин. И потому мне все люди кажутся очень разными и глубокими, как книги. В них, в каждом – есть мелодия, свой мотив и своя песня. Её надо услышать и тогда не надо специального ощущения любви. Мы ж любим деревья, облака, озёрную тишь, шум деревьев и шепот песка. Люди – ещё тоньше этого. Каждый человек – это всегда какой-то новый мир. Увлекательный, заманчивый и прекрасный. Иногда скучный, иногда примитивный, но это значит, что человек пока просто не обработал ту грань, через которую преломится луч, заставляющий людей светиться.
И ещё одно замечание. Чаще всего люди не те, кем хотят казаться. Иногда они даже сами не знают: какие они? Истинная их суть обнажается в молитве. В любви, в страданиях. То есть там, где они один на один с Богом.