[irene]

Ответа на мой вопрос о военном коммунизме пока нет...
=====

Давайте посмотрим некоторые записи П. Пономаренко. Вроде мелочи, но характеры всех сразу вырисовываются. Понимаешь, как Россия потеряла Крым, хотя о нём пока нет речи...

П. Пономаренко. Партизаны. Записки преемника Сталина.

Вскоре после освобождения Западной Украины и Белоруссии возник вопрос об административной границе между этими освобожденными областями. Согласно постановлению Верховного Совета СССР от 1-го ноября 1939 года, Верховный Совет Украинской ССР должен был представить на рассмотрение Верховного Совета СССР проект разграничения западных районов и областей между Украинской ССР и Белорусской ССР. То же поручалось и Верховному Совету БССР.

Я не думал, что в этом деле могли возникнуть какие-либо осложнения. Этнографическая граница была довольно ясной, она шла с востока на запад несколько южнее Пинска, Кобрина и Бреста. Эта граница между Украиной и Белоруссией или, вернее, освобожденными западными областями этих республик должна была быть утверждена высшими органами СССР.

Как-то осенью 1939 года из оргинструкторского отдела ЦК мне сообщили, что Н. С. Хрущев уже подготовил и внес в ЦК свои предложения о границе для внесения их на утверждение в ЦК ВКП(б), а от ЦК Белоруссии предложений не поступило. Я сказал, что если Хрущев разработал и внес эти предложения значит, нужны и наши, чтобы затем принять общее решение. Работник ВКП(б) отметил, что можно, конечно, поступить и так, но ЦК Белоруссии должен хотя бы представлять, что это за предложения, поэтому он пошлет их нам для ознакомления. Через день мы их получили.

Проект Хрущева о границах нас всех просто ошеломил, и в этот же день было созвано заседание бюро ЦК, чтобы обсудить его, выработать к нему свое отношение и подготовить контрпредложения.

Согласно подготовленному проекту, граница между западными областями должна была пройти значительно севернее естественной этнографической, как ее принято было считать, настолько севернее, что Брест и Пружаны, Пинск и Столин, Кобрин и Лунинец, так же, как и большая часть Беловежской пущи, должны были уйти к Украине.

Мы с этим согласиться не могли – стали готовить свои предложения и обоснования.

Пришлось изучить обширный исторический материал: статистику населения по переписям, производившимся в дореволюционной России и Польше, данные польских архивов (пусть и не весьма точные в отношении национального состава населения, были они все-таки беспристрастны).

Наконец предложения и обоснования были разработаны, схемы изготовлены, мы почувствовали себя готовыми выступить по этому вопросу в ЦК ВКП(б).

22 ноября 1939 года мне было велено прибыть в Москву. В тот же день я был вызван к И. В. Сталину. Когда я вошел в его приемную в Кремле, там уже был Н. С. Хрущев, тоже с материалами и схемами. Он беседовал с помощником Сталина А. Н. Поскребышевым. И вот здесь, перед приемом, между мной и Хрущевым произошел драматический инцидент, определивший отношение Хрущева ко мне на долгие годы.

После того как я поздоровался, Хрущев спросил, подготовили ли мы свои предложения и в чем их суть. Как можно деликатнее я сказал, что мы подготовили предложения, но они не совпадают с теми, которые предлагает он.

Далее я пояснил, что мы предлагаем границу в соответствии с этнографическим уставом населения и что граница, по нашему мнению, должна пройти южнее Пинска, Лунинца, Кобрина, Барановичей и Бреста, так, чтобы эти города, включая и Беловежскую пущу, остались в составе Советской Белоруссии.

Хрущев вскипел и грубо спросил: «Кто вам состряпал эту чепуху, чем вы это можете обосновать?» Я ответил, что предложения, которые мы вносим, составил ЦК КПБ, и мы не считаем их чепухой и готовы привести обоснования на основе статистики и истории. Хрущев, в свою очередь, заявил, что украинские ученые имеют другую точку зрения, и высказал свои наметки границы. На это я заметил, что, мол, трудно предположить, чтобы их ученые могли обосновать такую границу, противоречащую понятиям этнографии, статистики и истории. Хрущев рассвирепел и стал кричать: «Ага, вы ученым не верите! Вы что, больше других знаете? А слышали ли вы о том, что, начиная со средних веков, на территориях, которые вы хотите включить в состав Белоруссии, жили и продолжают жить украинцы, что Наливайко, Богдан Хмельницкий и другие включали население этих территорий в свои войска, что исторические книги вовсе и не упоминают в связи с этими районами белорусов» и т. д. и т. п.

Я сказал, что меня беспокоит тон, каким он со мной разговаривает. Это ведь не наш личный вопрос. Если даже вопреки нашим предложениям эти районы включат в состав Украины, то ведь Украина советская, людям там будет неплохо. Однако я обязан защищать интересы Белоруссии и у меня есть для этого обоснованные данные.

В этот момент нас позвали к Сталину. Он сидел в кабинете один и на наше приветствие ответил: «Здорово, гетманы, ну, как с границей? Вы еще не передрались? Не начали войну? Не сосредоточили войска? Или договорились мирно?»

Потом предложил сесть и доложить свои варианты. Мы, то есть Хрущев и я, вытащили схемы, собираясь объяснить свои позиции.

Первым докладывал Н. С. Хрущев. Он развернул на столе схемы, но, рассказывая, ни разу на них не сослался.

Сталин выслушал, поднялся, принес свою карту и попросил Хрущева показать на схеме, где пройдет граница.

Затем доложил я. Задав ряд вопросов, Сталин заявил: «Граница, которую предлагает товарищ Хрущев, совершенно неприемлема, ничем не обоснована. Ее не поймет общественное мнение. Невозможно сколько-нибудь серьезно говорить о том, что Брест и Беловежская пуща являются украинскими районами. Если принять такую границу, то западные области Белоруссии по существу исчезнут. Это была бы плохая национальная политика».

Потом, обращаясь к Хрущеву, чтобы несколько смягчить свое заявление, он заметил: «Скажите прямо, наверное, вы, выдвигая эти предложения, имели в виду другое; вам хотелось бы получить лес, его на Украине ведь не так много».

На это Хрущев ответил: «Да, товарищ Сталин, все дело в лесе, которым так богато Полесье, а у нас леса мало».

Это другое дело, – заметил Сталин, – это можно учесть. Белоруссия, – сказал он далее, – предлагает правильную, обоснованную границу. Объективность их предложения подчеркивается, в частности, и тем фактом, что они сами предлагают район Камень-Каширска отнести к Украине. Мы утвердим границу, в основном совпадающую с предложением т. Пономаренко, с поправкой в соответствии с желанием украинцев получить немного леса».

Он взял карту и прочертил линию границы, совпадающую с нашим предложением, но в одном месте сделал на зеленом массиве карты выгиб к северу и сказал: «Пусть этот район отойдет к Украине».

Н. С. Хрущев согласился, я тоже был доволен таким решением вопроса. После этого И. В. Сталин пригласил Хрущева и меня к себе обедать. По лицу, по настроению Никиты Сергеевича чувствовалось, что он остался недоволен таким исходом и эту историю надолго запомнит. Я не ошибся.