30.07.2007, 21:11 
Рег-ция: 12.06.2007
Сообщения: 3,211
Благодарности: 229
Поблагодарили 685 раз(а) в 452 сообщениях
Эзотерика с улыбкой 
Из письма на ста рулонах берестяной коры инока Иннокентия духовнику своему святому отцу Авромонию, коий [Авромоний] по своей несомненной продвинутости, несмотря на очевидную возможность предания анафеме, отправил таки своего ученика и надежду старчества поступить с целью добротолюбивой разведки в эзотерическую семинарию поручика Ржевского, коя являлась и является несомненным и неугасаемым на фронте долгой и уж слишком затянувшейся кромешной ночи морока сознания прототипом всякой просветительской школы, тем самым первым лучом рассвета, что никогда не в силах смеркнуть от самой зари манвантарной, осветляя вечные сердца путников, ищущих света и жизни, и той самой любви, коей все они без сомнения являются ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
«1. Дорогой мой батюшка Авромоний, как и обязался сразу по прибытии, во первых строках письма сего, тебе сообщаю, что добрался я без происшествий и вот уже час с изумлением наблюдаю ту картину, что явно открыта моему малосведущему, в таких делах, глазу, с того самого холма на котором сидя я пишу тебе, родной, это самое письмо. Что сказать, удивительно! Представляешь, во дворе семинарии стоит перекладина, шведская стенка, а неподалёку юноши молодые на травке лежат, видно устали. Пойду, подойду.
2. Едва спустился я, встретил меня Настоятель. Показал я ему рекомендацию твою, на которую он как-то странно, но по-доброму рассмеялся, и подвёл меня к шведской стенке с положенной на неё доской под углом 60 град. Сказал, что поговорим попозже, а пока, сказал, 500 раз на пресс для зачина качни. Пойду, качну.
3. Родненький мой, звёздочка ясная, да пребудь в сердце моём! Третью неделю я валяюсь в грязи подле доски для пресса, там же и сплю. Тело моё закалённое нами с тобою суровыми постами и денными и нощными молитвами, кажется, начинает сдавать. Господи Иисусе Христе, помилуй мя…
4. Пишу тебе три месяца спустя, кровинка сердца моего, лучом звезды Христовой в сердце светлом моем пребывающая. Сегодня на рассвете отжав с радостью в груди великой пятисотый жим на пресс, скатился милосердно я во любви ко всему сущему по, до зеркального блеска отполированной мною, доске (О видел бы ты отражение в ней неба ночного звездаясного! Бог мой, красота-то какая!) и уткнулся головушкой прямо в ноги Настоятелю. Смотрю на лицо его с вьющимися волосами по синему небу, а он улыбается, да так улыбается, что от радости я все тяготы времён последних в новом свете увидел. В свете любви и такой беспредельной радости, что расплакался я, смеясь, как ребёнок, и сам улыбнулся. В этот вознесённый миг совместного ликования неземного уловил Мастер время наитончайшее и так вот рёк в тот миг: «А теперь, соколик, на перекладину!»
5. Батюшка ты мой Авромоний, возможно тебе такое и снилось, но мне никогда. Это великолепно! Второе испытание на перекладине – Сам Бог наш Господь проявленный! Какая красота! Ты только вкуси… Необходимо так вращаться на перекладине, чтобы получалась в ночи сияющая звезда Давида. Как прекрасно! Надо крутить солнышко на чудовищной скорости, но это ещё не всё! Весь сок в том, чтоб за один всего оборот шесть раз успеть подтянуться, да так чтоб на экране специального осциллографа у Настоятеля в кабинете та самая звезда Давида пресветлого и получилась. И чтоб без мерцаний всяких. На частоте соответствующей. Для того и ботинки специальные выдаются, фосфорические, типа кедов!
Y
6. Сейчас улетел, с перекладины сорвавшись, на тот самый холм, с которого когда-то зрил всё со стороны, не вовлекаясь в эту ослепительную, сияющую первозданной радостью реку жизни. Аллилуйя!
7. Сегодня я приступаю к третьему испытанию! Видел бы ты, лик мой светоясный, что я теперь на перекладине хоть с закрытыми глазами да с животом расслабленно дышащим вытворяю. Закачаешься! Забыл совсем тебе я рассказать, как поддерживает нас Настоятель в минуты не то, что слабости, но скорее временного выпадения в нивочто из сияющей пустоты, коя и есть наша несомненная реальность величия беспредельного, а потому бессмертного. Когда последний раз я лежал, рыдая в сугробе неподалёку от благословенной перекладины, не веря более в саму возможность подарка Настоятелю своей собственной первой звезды Давида, и топил, растопляя, этот огненно обжигающий снег, он сам подошёл ко мне, помог встать и повел к себе в кабинет. Угостил чаем. Там я впервые увидел Его. Святейшего нашего Патриарха Всея Руси (а как теперь я понимаю и вселенной) Самого Алексия II. Боже, как мне сейчас смешно, вспоминая всю эту паству дрожайше преклоняющуюся перед сами не зная Кем в дань традиции. Нет! Я зрил величайшего из Воинов нашего Света. Настоящего, истинного, как мои слезы, топящие январский снег, эзотерического Алексия, такого, какого я ещё не знал, не подозревал и не допускал в сердце своё вплоть до сегодняшнего дня. Атас! И трижды раз по семьсот аминь! В кабинете Настоятеля на трижды благословенной стене висел он, портрет абитуриента Алексия, поступающего в Семинарию поручика Ржевского, затерянную в глухих лесах нашей необъятной Родины. Отдыхай, эзотерик, и слушай! Кто-то скажет, раз, мол, портрет сей составлен на скору руку в Фотошопе, так он и не истинный. Глупцы! Да разве в возможностях пусть и самый современный аппарат для фотографирования восприять и запечатлеть эту светоносную Мощь Владыки? Ни за что! Там, на Портрете и с Портрета мне сиял Алексий в рясе семинариста и надетым поверх костюмом, знаешь таким, купальным, как раньше в цирке у силачей были, где трусы и майка в полосочку в одно объединены. Очень глубокий символ! Победоносно стоит на этой роковой для меня Иконе наш Патриарх, этот воистину Силач Всея Космоса. Там надпись роковая есть под ним:
«А ВОТ ОН — СМОГ!!!»
Отец мой Сердца моего, какое же вдохновение я испытываю до сих пор при внутреннем взгляде глаза краешком на отпечаток пламенный на крайней плоти сердца моего этих огненных Глаз, этого мужества и свободолюбия во имя братолюбия Сердечного ныне, присно и во веки веков навсегда. В обед же был экзамен мною сдан, и отказался я от заслуженного дня отдыха, готовый тут же приступить на заре к испытанию третьему!
8. На заре нас с другими семинаристами (пока ещё абитуриентами, но никто из нас поворотить назад уже не в силах, ибо Сердцу не прикажешь, в нём огонь и мощь наша!) собрали в зале для конференций, где нам и было отверзнуто таинство третьего испытания: 20 минут чтения Библии под водой. И дабы дерзнули мы смело на подвиг сей и стяжание доблести первозданной, был нам показан дивный и поучительный видеоролик. Сам Алексий, дивно возлежавший на дне купели Аквапарка, преспокойно внимал Книге Мудрости, позёвывая и перелистывая её на приличной, а лично для меня: невообразимой скорости… Время от времени он со смешным звуком втягивал глоток воды из святого бассейна чтоб утолить жажду своей Истины и приобщиться к Истине Божией, коя Сама проистекала в тот момент из очей его любомудрых. На заднем плане электронные водонепроницаемые часы показывали 00:19:59, а он, не торопясь, под собственное бульканье спокойненько перешёл по собственной инициативе к горловому распеванию псалмов Давида, да храни нас Господь для подобного мужества!
9. Поздравь меня, отец моих дерзаний, в столь благословенный свыше час для плоти моей и духа общего нашего доселе не отверзанного! Я прошёл все три испытания и, прежде чем я стану подслушником при Семинарии, осталось последнее, комбинированное, подаренное Семинарии Самим Аватаром Синтеза. Ящик водки в день! Каково?!! А?! Дивно! Дивно!! В сочетании с тремя описанными мною выше испытаниями – неповторимо! Очень гармонично они на него накладываются. При всём при том продолжается это испытание ровно год, и испытуемые весь этот горним светом озарённый год для Сердца ясного ходят и спят в противогазе. Противогаз возможно снимать (какая радость!) только на момент приёма водки, затем снова надобно надеть. Как смешно, батюшка мой Авромоний, когда мы пьяные, с непривычки, конечно, пытаемся вновь нахлобучить наши шлемы Христовы! Умора!!! Я вчера после пятой бутылки задом наперёд свой одел, даже Настоятель смеялся, когда я думал, что ослеп! Но Алексий смог, а значит и мы, лицом в грязи полежим чуток благословенный, и вознесёмся туда, откуда и общался с нами 2000 лет тому назад Иисус, и общается по сей день… приходит ко мне и говорит: «Это Любовь, о, Друг!»
10. P.S.: Вот и лето! Чудесная у нас пошла летняя практика. Бег гуськом по Золотому Кольцу России и фантастически прекрасные прыжки с 4-х метровым крестом. Разбегаешься, прыгаешь с ним через перекладину, и уже в полёте под него забираешься. Как бутерброд, маслом вниз!J
До скорых встреч,
Подслушник Иннокентий».
«1. Дорогой мой батюшка Авромоний, как и обязался сразу по прибытии, во первых строках письма сего, тебе сообщаю, что добрался я без происшествий и вот уже час с изумлением наблюдаю ту картину, что явно открыта моему малосведущему, в таких делах, глазу, с того самого холма на котором сидя я пишу тебе, родной, это самое письмо. Что сказать, удивительно! Представляешь, во дворе семинарии стоит перекладина, шведская стенка, а неподалёку юноши молодые на травке лежат, видно устали. Пойду, подойду.
2. Едва спустился я, встретил меня Настоятель. Показал я ему рекомендацию твою, на которую он как-то странно, но по-доброму рассмеялся, и подвёл меня к шведской стенке с положенной на неё доской под углом 60 град. Сказал, что поговорим попозже, а пока, сказал, 500 раз на пресс для зачина качни. Пойду, качну.
3. Родненький мой, звёздочка ясная, да пребудь в сердце моём! Третью неделю я валяюсь в грязи подле доски для пресса, там же и сплю. Тело моё закалённое нами с тобою суровыми постами и денными и нощными молитвами, кажется, начинает сдавать. Господи Иисусе Христе, помилуй мя…
4. Пишу тебе три месяца спустя, кровинка сердца моего, лучом звезды Христовой в сердце светлом моем пребывающая. Сегодня на рассвете отжав с радостью в груди великой пятисотый жим на пресс, скатился милосердно я во любви ко всему сущему по, до зеркального блеска отполированной мною, доске (О видел бы ты отражение в ней неба ночного звездаясного! Бог мой, красота-то какая!) и уткнулся головушкой прямо в ноги Настоятелю. Смотрю на лицо его с вьющимися волосами по синему небу, а он улыбается, да так улыбается, что от радости я все тяготы времён последних в новом свете увидел. В свете любви и такой беспредельной радости, что расплакался я, смеясь, как ребёнок, и сам улыбнулся. В этот вознесённый миг совместного ликования неземного уловил Мастер время наитончайшее и так вот рёк в тот миг: «А теперь, соколик, на перекладину!»
5. Батюшка ты мой Авромоний, возможно тебе такое и снилось, но мне никогда. Это великолепно! Второе испытание на перекладине – Сам Бог наш Господь проявленный! Какая красота! Ты только вкуси… Необходимо так вращаться на перекладине, чтобы получалась в ночи сияющая звезда Давида. Как прекрасно! Надо крутить солнышко на чудовищной скорости, но это ещё не всё! Весь сок в том, чтоб за один всего оборот шесть раз успеть подтянуться, да так чтоб на экране специального осциллографа у Настоятеля в кабинете та самая звезда Давида пресветлого и получилась. И чтоб без мерцаний всяких. На частоте соответствующей. Для того и ботинки специальные выдаются, фосфорические, типа кедов!
Y
6. Сейчас улетел, с перекладины сорвавшись, на тот самый холм, с которого когда-то зрил всё со стороны, не вовлекаясь в эту ослепительную, сияющую первозданной радостью реку жизни. Аллилуйя!
7. Сегодня я приступаю к третьему испытанию! Видел бы ты, лик мой светоясный, что я теперь на перекладине хоть с закрытыми глазами да с животом расслабленно дышащим вытворяю. Закачаешься! Забыл совсем тебе я рассказать, как поддерживает нас Настоятель в минуты не то, что слабости, но скорее временного выпадения в нивочто из сияющей пустоты, коя и есть наша несомненная реальность величия беспредельного, а потому бессмертного. Когда последний раз я лежал, рыдая в сугробе неподалёку от благословенной перекладины, не веря более в саму возможность подарка Настоятелю своей собственной первой звезды Давида, и топил, растопляя, этот огненно обжигающий снег, он сам подошёл ко мне, помог встать и повел к себе в кабинет. Угостил чаем. Там я впервые увидел Его. Святейшего нашего Патриарха Всея Руси (а как теперь я понимаю и вселенной) Самого Алексия II. Боже, как мне сейчас смешно, вспоминая всю эту паству дрожайше преклоняющуюся перед сами не зная Кем в дань традиции. Нет! Я зрил величайшего из Воинов нашего Света. Настоящего, истинного, как мои слезы, топящие январский снег, эзотерического Алексия, такого, какого я ещё не знал, не подозревал и не допускал в сердце своё вплоть до сегодняшнего дня. Атас! И трижды раз по семьсот аминь! В кабинете Настоятеля на трижды благословенной стене висел он, портрет абитуриента Алексия, поступающего в Семинарию поручика Ржевского, затерянную в глухих лесах нашей необъятной Родины. Отдыхай, эзотерик, и слушай! Кто-то скажет, раз, мол, портрет сей составлен на скору руку в Фотошопе, так он и не истинный. Глупцы! Да разве в возможностях пусть и самый современный аппарат для фотографирования восприять и запечатлеть эту светоносную Мощь Владыки? Ни за что! Там, на Портрете и с Портрета мне сиял Алексий в рясе семинариста и надетым поверх костюмом, знаешь таким, купальным, как раньше в цирке у силачей были, где трусы и майка в полосочку в одно объединены. Очень глубокий символ! Победоносно стоит на этой роковой для меня Иконе наш Патриарх, этот воистину Силач Всея Космоса. Там надпись роковая есть под ним:
«А ВОТ ОН — СМОГ!!!»
Отец мой Сердца моего, какое же вдохновение я испытываю до сих пор при внутреннем взгляде глаза краешком на отпечаток пламенный на крайней плоти сердца моего этих огненных Глаз, этого мужества и свободолюбия во имя братолюбия Сердечного ныне, присно и во веки веков навсегда. В обед же был экзамен мною сдан, и отказался я от заслуженного дня отдыха, готовый тут же приступить на заре к испытанию третьему!
8. На заре нас с другими семинаристами (пока ещё абитуриентами, но никто из нас поворотить назад уже не в силах, ибо Сердцу не прикажешь, в нём огонь и мощь наша!) собрали в зале для конференций, где нам и было отверзнуто таинство третьего испытания: 20 минут чтения Библии под водой. И дабы дерзнули мы смело на подвиг сей и стяжание доблести первозданной, был нам показан дивный и поучительный видеоролик. Сам Алексий, дивно возлежавший на дне купели Аквапарка, преспокойно внимал Книге Мудрости, позёвывая и перелистывая её на приличной, а лично для меня: невообразимой скорости… Время от времени он со смешным звуком втягивал глоток воды из святого бассейна чтоб утолить жажду своей Истины и приобщиться к Истине Божией, коя Сама проистекала в тот момент из очей его любомудрых. На заднем плане электронные водонепроницаемые часы показывали 00:19:59, а он, не торопясь, под собственное бульканье спокойненько перешёл по собственной инициативе к горловому распеванию псалмов Давида, да храни нас Господь для подобного мужества!
9. Поздравь меня, отец моих дерзаний, в столь благословенный свыше час для плоти моей и духа общего нашего доселе не отверзанного! Я прошёл все три испытания и, прежде чем я стану подслушником при Семинарии, осталось последнее, комбинированное, подаренное Семинарии Самим Аватаром Синтеза. Ящик водки в день! Каково?!! А?! Дивно! Дивно!! В сочетании с тремя описанными мною выше испытаниями – неповторимо! Очень гармонично они на него накладываются. При всём при том продолжается это испытание ровно год, и испытуемые весь этот горним светом озарённый год для Сердца ясного ходят и спят в противогазе. Противогаз возможно снимать (какая радость!) только на момент приёма водки, затем снова надобно надеть. Как смешно, батюшка мой Авромоний, когда мы пьяные, с непривычки, конечно, пытаемся вновь нахлобучить наши шлемы Христовы! Умора!!! Я вчера после пятой бутылки задом наперёд свой одел, даже Настоятель смеялся, когда я думал, что ослеп! Но Алексий смог, а значит и мы, лицом в грязи полежим чуток благословенный, и вознесёмся туда, откуда и общался с нами 2000 лет тому назад Иисус, и общается по сей день… приходит ко мне и говорит: «Это Любовь, о, Друг!»
10. P.S.: Вот и лето! Чудесная у нас пошла летняя практика. Бег гуськом по Золотому Кольцу России и фантастически прекрасные прыжки с 4-х метровым крестом. Разбегаешься, прыгаешь с ним через перекладину, и уже в полёте под него забираешься. Как бутерброд, маслом вниз!J
До скорых встреч,
Подслушник Иннокентий».
 |   |
