[Д.И.В.]

Да, события тогда, судя по письмам наполняли пространство очень плотно. То первое письмо от Махатмы М. которое приводил выше - Махатма М. пишет спокойно. Несмотря на то, что Его ближайшая ученица, основа Общества - Упасика, как называли Блаватскую (что и есть, буквально "ученица" с тибетского) находилась в состоянии большого душевного волнения, как это видно из письма. Несмотря на то, что Его ближайший Друг - Махатма К.Х. был вынужден уйти в состояние отдыха для восстановления сил - несмотря на всё это, первое письмо было написано твердым, взвешенным, спокойным, хоть и решительным тоном. Чего нельзя сказать о другом письме, написанном позднее. Есть это другое письмо, которое конечно не содержит каких-то неподобающих для того, Кто его писал выражений, тем не менее, написано оно тоном, координально отличающимся от первого письма. Видно, что Тот, Кто его писал был вынужден дать выход своему возмущению, так как для того были достаточно веские причины.
Говорят, что Император Акбар, прозванный Великим - был самым либеральным из мусульманских правителей в Индии, он был собирателем всех религий и верований - тем не менее, в гневе был страшен. ...

... После отсылки вышеприведенного тут письма, Е.П. Блаватская написала Синнетту еще два письма, в которых почти что прощалась с ним и его женой, жизнью, но, даже в такой ситуации она сохраняла свойственное ей (и соответствующее моменту, конечно) - чувство юмора и тот своеобразный талант выражать мысли, который присущ только неординарным людям, пишущим тем ярче чем острее развиваются события вокруг них. Потом Учителя забрали её в Тибет, где она провела краткий восстановительный период полного отдыха. Об этом писал уже в теме "Встречи с Учителями"

И теперь, вот фрагмент из тех двух писем, написанных Блаватской Синнетту до её отъезда в Тибет:

"Частное, не для м-ра Хьюма
Понедельник.

Мой дорогой м-р Синнет,

Сегодня утром я впервые за всю неделю встала с постели. Но не обращайте на меня внимания. Ваше вчерашнее письмо с вложенной
в него копией для м-ра Хьюма и сегодняшнее с его ответом свидетельствуют лишь о том, что вы поистине человек больших достоинств, и я надеюсь лишь на то, что не умру прежде, чем вы будете вознаграждены за всю вашу преданность и любовь к К. Х. тем, что сможете его увидеть.

Меня не поразил ни один из двух ответов Хьюма. Я отослала их на потеху М. и чел. И попомните мои слова: Хьюм начинает спячивать. <...> Он сам себя обманывает, абсурдно полагая, что быстро становится адептом, он видит некие картины и принимает их за откровения. Он недостаточно чуток, чтобы понять, что К. Х. до конца останется добрым и учтивым. В тот день, когда я послала вам свое письмо с его "Заметками", К. Х. убедил меня ему не писать, а вместо этого послать письмо вам. Я так и сделала; но, почувствовав, что задыхаюсь, встала с постели и написала ему короткое письмо, где высказала Хьюму все, что я о нем думаю. К. Х. против этого не возражал, но сказал, что так как Хьюм нужен им для каких-то целей, то он пошлет ему своего рода противоядие, чтобы смягчить его гнев против меня. Противоядие пришло к Хьюму в виде телеграммы от К. Х., посланной откуда-то поблизости от Бомбея, где, насколько мне известно, говорилось следующее ... "дурацкое письмо, посланное вопреки моему совету, но вы должны простить этот взрыв чувств старой и очень, очень больной женщины", а на следующий день посоветовал мне ради пользы Общества пожертвовать своими чувствами и, так как он, Хьюм, уже однажды принес мне свои извинения, рекомендовал мне сделать то же самое. И поэтому я написала ему еще одно письмо, сообщая ему, что раз К. Х. и М. полагают, что мне лучше бы извиниться за некоторые грубые выражения, я так и делаю. Но в то же самое время, посвятив полстраницы выражению сожалений по поводу того, что я задела его чувства, я, мне кажется, на трех следующих страницах наговорила ему много еще худших вещей, чем днем раньше.

Но теперь — я больше не буду его бранить. Когда в Тибете преступник ожидает заслуженного наказания, они стремятся сделать его дни с момента вынесения приговора до приведения его в исполнение как можно более счастливыми. Я знаю, что он приговорен, ПРИЧЕМ СВОИМИ ЖЕ СОБСТВЕННЫМИ ПОСТУПКАМИ".

И тут, в связи с этим моментом надо сказать, что все люди тогда, кто так или иначе были связаны с активной практической работой, касающейся непосредственно сокровенного мира Учителей - были подвержены и другому полюсу явления - тому, что тогда называлось "колдовством", "черной магией". Или, если сказать более приземленно - просто становились объектами внимания самых разных людей - и религиозных фанатиков в том числе. Так, например, Махатма К.Х. писал Хьюму, что Махатма М., несмотря на то, что мог прямо и совершенно откровенно высказать кому-угодно всё, что считал необходимым - тем не менее, постоянно следил, используя Его внутренние Силы Адепта за мусульманином-фанатиком, который замыслил что-то недоброе против Хьюма и что, как это писал К.Х. - М. фактически расстроил его планы, тем самым охранив Хьюма от опасности